Центр тяжести

Colin Laney: ты о чем?

D: ты знаешь о чем выруби шарманку

Я посмотрел на часы. Надо же, как быстро узнал. Последние сомнения в том, что D – сотрудник Компании, отпали.

Colin Laney: просто тестирую систему не паникуй хотел проверить твою бдительность

D: проверил вырубай

D: неужели тебе действительно так нужно знать кто я

D: хаха

D: а прикинь в итоге выяснится что я просто робот, прошедший тест тьюринга

D: а почему бы и нет

D: вы же там у себя ии разрабатываете

D: или вот еще круче представь что ты на самом деле всего лишь персонаж романа а я автор

D: и в этом чате я как бы общаюсь с тобой и влияю на твою мотивацию и могу одним щелчком просто взять и убить тебя или свести с ума как в том романе набокова

Colin Laney: ты обкурился что ли?

D: чуть чуть

D: ты никогда не думал почему я не пользуюсь знаками препинания

Colin Laney: думал. Моя теория: знаки препинания убили твоих родителей, и их не-использование – твой вид протеста.

D: хахаха зачет

* * *

И знаете, что? Я правда гордился своим изобретением. И сейчас горжусь. Несмотря ни на что. Но Петро – Петро был типичным Петро.

– Мое лицо, – ворчал он, – это мое личное пространство, и мне не нравится, когда его используют для того, чтобы узнать обо мне то, что я, возможно, не хочу выдавать.

– Никто не претендует на твое личное пространство, бро. Если не хочешь ничего выдавать – ходи в парандже. Кусто и Убик нужны не для слежки, их цель – сбор и анализ информации. Информации, которая потенциально может помочь тебе: прогнозировать твое состояние, предсказывать болезни, лечить депрессию. Ради этого можно чуть-чуть и пожертвовать «частной жизнью».

– Слышал историю про супермать?

Мы стоим на балконе. Девятый этаж, полночь. Всю неделю по телику обещали звездопад – он выпадал прямо на день рождения Петро. И вот мы уже полчаса стоим на холоде – минус пять градусов – оба в куртках, шарфах и шапках. Петро пьет вино прямо из горла, мы оба пьяны, – несильно, но достаточно, чтобы начать выяснять отношения. Небо чистое, темное, район спальный, поэтому звезды тоже на месте, – но пока не падают. Оля уже несколько раз выходила к нам и звала назад, но мы упрямо стоим на морозе – забыли про небо и про звездопад – и теперь, как обычно, болтаем за жизнь.

– Чего?

– Ну, супермать. – Петро делает глоток из горла, вытирает рот тыльной стороной ладони, шмыгает носом. – В Екатеринбурге сейчас женщину судят за жестокое обращение с сыном. Она приковала его наручниками к батарее за то, что он, цитирую, «дружил не с теми друзьями». Ну, не нравились ей его друзья, понимаешь? А на уговоры он не реагировал. Вот она и решила «по-матерински» защитить его от «плохой компании» – и пока он спал, приковала к батарее.

Я засмеялся.

– Прикалываешься?

– Не-а. Реальная история. Мать приковала сына к батарее, потому что боялась, что он спутается с хулиганами и они его испортят, собьют с пути истинного, или типа того. Она сделала это из чистой любви, как ты понимаешь, такая вот гиперзабота. При этом она, конечно, его и пальцем не тронула. Насилия, во всяком случае физического, не было. Она продолжала кормить его, давала ему смотреть телевизор, помогала делать уроки…

– Погоди, а как он в школу ходил?

– А он не ходил. Она позвонила в школу и сказала, что он заболел. А потом позвонила на работу и взяла отгул на две недели. Ей было несложно – работала то ли на мясокомбинате, то ли еще где-то, не помню. Это неважно для истории. И, в общем, две недели держала сына прикованным к батарее.

– А в туалет он как ходил? Мылся как?