Центральный Зомбиленд

Впрочем, прожив больше восьми лет с Линой, он мог проделать это и с ней практически безошибочно. Он почти всегда знал, что она скажет ему, что сделает, в каком месте лучше остановиться, чтобы она не сделала что-то ненужное. Данное предощущение пришло к нему, конечно, не сразу. Первые годы совместной жизни, понемногу выплывающие сейчас из памяти, были наполнены выяснением отношений и как раз ненужными действиями и словами. С Дашей другое дело. Ощущение ее мыслей пришло к нему сразу и в гораздо более четком виде. С одной стороны, это упрощает общение. Ты сразу видишь, в каком она пришла настроении, и какую реакцию вызываешь у нее ты и твои слова. Однако есть и другая сторона. У тебя нет ни малейшего маневра, ни самой узкой щелочки для иллюзий и сладкого самообмана. Нет, разумеется, зомби никогда не лгут. Только ведь самообман – это не ложь. Это простая настройка внутренних ощущений и внутреннего восприятия внешних факторов в том ракурсе, который приемлем для тебя и не разрушителен для твоего сознания.

Над этим сложным выводом он корпел последнее время, ворочаясь две ночи подряд под одеялом в сопровождении веселого перемигивания Рыжика. Кир перебирал те факты своего прошлого, что извлекались из памяти, и, сопоставляя их, приходил к крайне неутешительным заключениям. Многое из того, что воспринималось им как очевидное и непреложное становилось весьма двусмысленным и сомнительным в свете новых его знаний. Например, смысл его работы, на которую надо добираться минимум час, хотя она находится в пятнадцати минутах. Смысл существования банка, платившего ему жалование. Банка, который не искал клиентов, не финансировал проекты, а просто получал средства из государственного кармана и передавал их указанным государством компаниям, а те клали их обратно в тот же карман. Почему государство само не предоставляло данные ресурсы данным компаниям? Зачем вообще передавать их компаниям, если те в итоге возвращают все обратно государству? По пути, разумеется, от ресурсов что-то отщипывается. На зарплаты сотрудников банка и компаний, на обслуживание зданий, на иные нужды, ему неизвестные. Однако неужели смысл всего этого круговорота только в таком отщипывании? Почему тогда просто не выдавать всем зомби-особям напрямую столько ресурсов, сколько им необходимо для существования? Или зомби-особи в обязательном порядке должны работать? Но какой смысл в труде, если в результате труда не создается ничего? Ровным счетом, ничего! Кроме, разумеется, виртуального ощущения активной деятельности у всех участников процесса.

Однако эти вопросы оказались еще не самыми трудными для осмысления. Гораздо важнее было понять, какое содержание наполняло его личные отношения. Например, Полина. Она была его постподругой. Почему именно она? Кажется, они встретились случайно, в каком-то клубе в Замоскворечье. Просто столкнулись у стойки бара и зацепились взглядами. С другой стороны, почему случайно? И он, и она намеренно оказались там в поисках встречи.

Если отбросить полутона и намеки, то все выглядит крайне незамысловато. Ты приходишь и ищешь подругу в таком месте, которое специально создано для установления контактов между зомби-особями. Одни из них ищут подруг, другие готовы к тому, что их найдут. И ты встречаешь там зомби-девушку, устраивающую тебя по внешним данным. Проверить ее умственные способности в непрерывно мигающем грохоте музыки, среди волн зомби-тоника все равно нереально. Да и внешние данные должны устроить не совсем тебя, а скорее твои инстинкты, непонятно кем в тебя вложенные. Ты общаешься с зомби-девушкой, насколько это допускает окружающий шум. Ты вызываешь ее встречный интерес. И ты уже не ищешь других, потому что инстинкты сказали тебе: «Стоп. Причаливай. Этот экземпляр нам подходит. И, учитывая твои собственные характеристики, а мы их знаем до мелочей, мы не ожидаем, что ты найдешь кого-то получше».

Инстинкты всегда правы, это же твои инстинкты, а не чьи-то чужие. И ты повинуешься. Ты таскаешься по свиданиям в милых ресторанчиках и темных кинотеатрах. Кстати, слово «милые», равно как и слова «котенок», «зайка» и подобные им безжалостно впихиваются в твой мужской мозг ее наглым лексиконом. Ты даришь ей дорогие и не очень подарки (исходя из возможностей твоей платежной карты). И вы все время общаетесь. И общаетесь. И общаетесь! Это период, когда инстинкт общения безраздельно правит твоей жизнью, когда зомбифон раскаляется от ваших часовых разговоров, когда пропущенный звонок является предвестием конца света. Притом содержание столь ценных бесед и глубокий смысл их полностью исчезают из твоего сознания непосредственно после последней фразы. Хотя нет, правильнее сказать, они и не появляются в твоем сознании даже в процессе общения.