Центральный Зомбиленд

Есть, конечно, еще довод о сходстве характеров, о том, что вы притерлись друг к другу, почти срослись на психологическом уровне. Только довод сей явно устарел. Возможно, в доэволюционную эпоху он и имел право на жизнь, позволяя прожившим вместе людям говорить о родстве душ и аналогичных возвышенных истинах. Только делали они это, возможно, по единственной и очень простой причине. У доэволюционных людей были характеры. А у зомби их нет. О каком характере можно говорить, глядя на существо, которое, по сути, даже не осознает причину своих действий и источник своих ощущений. Существо, для которого оправданием всего и вся служат донельзя упрощенные инстинкты и общепринятое мнение об адекватности. Существо, не способное на внутреннее изменение и не стремящееся к такому изменению. При этом оно легко и мгновенно приспосабливается к любой внешней смене ориентиров и аксиом, произведенной через зомби-панель, или соцсети, или любым иным способом. Оно не любит и не ненавидит само по себе, по своему внутреннему восприятию и убеждению. Оно любит и ненавидит то, что все любят и все ненавидят, по причинам, которые всем понятны и публично признаны адекватными для всех адекватных сообщественников. Только разве это любовь? Разве это ненависть? Вряд ли. Это просто виртуализация на определенном уровне еще более виртуальных идей, где-то подсмотренных, когда-то списанных и зачем-то украденных. Это не чувства, это ощущения… Это просто слова, внешние образы без связи с внутренним миром… Только огромной проблемой стало еще и то обстоятельство, что то ли от избытка сих виртуальных образов, то ли просто за ненадобностью, внутренний мир уже давно сам виртуализировался. А значит при всем желании, связывать-то уже не с чем.

В результате зомби-особи не могут существовать отдельно от зомби-общества. От даруемых им слов, образов, ощущений. Кажется, не могут. Им самим кажется, а этого более чем достаточно…

А потому, любил ли он Лину, и любила ли она его? Наверно нет. Не может быть любовью то, о чем забываешь через неделю, и тем более то, что бросаешь за бесполезностью, как пустую бутылку, как использованный пакет, как в конец доломанный зомбимобиль. Любви в адекватном зомби-обществе, наверно, не может быть в принципе, по определению. Это два взаимоисключающих друг друга понятия. Это как яркий свет и сплошная тьма. Ну, или еще что-то такое же красивое и пригодное для сравнения.

Кирилл снова вздохнул. Измышленная теория казалась ему невероятно сложной и очень убедительной. Только вот в самом конце, как жирная клякса в завершении идеально написанного манускрипта, шлепнулся смешок внутреннего голоса. Сей зловредный источник ехидными и противными нотками проскрипел: «Молодец, мол. Красиво глаголешь. Только придумал ты все это лишь для того, чтобы оправдать себя. Именно себя, бросившего привязанную к тебе зомби-девушку, потерявшую понапрасну с тобой восемь лет молодой и единственной ее жизни. А поступок-то подленький, не слишком подходящий для освобожденного разума. Ну, да понятное дело, ведь появилась новая цель… Вон милашка какая… рядом сидит. Тут уж ясно – напридумываешь себе оправданий».

Нет. Не может этого быть. Он точно не такой. Он просто вырвался из паутины зомби-общества, а Лина осталась там. Это не ее вина, но и не его. Да и потом, она, небось, уже давно стерла его с подкорки, как ненужный ментальный хлам… Внутренний голос еще более мерзко хихикнул: «А если не стерла?..»

Оставив Кирилла наедине с данным катастрофическим предположением, коренным образом меняющим его самовосприятие, внутренний голос скрылся в тех темных глубинах, откуда и стал появляться в последние дни. Слишком часто и всегда не к месту появляться, по скромному мнению Кирилла. Все-таки бытность адекватного зомби, когда он всегда и на сто процентов оставался уверенным в правильности своих действий, имела свои очевидные преимущества. Впрочем, чего уже теперь?..

Отвлекшись от интереснейшего занятия по самокопанию, Кирилл осознал, что по-прежнему неотрывно смотрит на Дашу. Она сидела вполоборота к нему, и была невероятно красива. Почувствовав, видимо, его настырный взгляд, девушка повернула голову и, одарив светом своих ярких полумесяцев, задумчиво сказала:

– Скоро то самое место…

Он знал, о чем она говорит, но извечная единая природа людей и зомби, заставила его уточнить очевидное.

– Перекресток, где ты заскочила в мою машину?

Она кивнула:

– Там погиб хороший человек. Он работал на моего отца и охранял меня. До конца охранял.

Даже не видя ее мыслей, Кирилл понял, что девушке очень грустно.

– Жаль его. – Он не солгал, когда сказал это, но не смог удержаться и от дополнения. – Там погибло немало зомби, и еще многие – после…

Даша чуть нахмурилась, прямо как сердитый котенок. Невыносимо захотелось чмокнуть ее в нос.

– Он спас меня от них.

– Да, – согласился Кирилл. – Но и на них не было вины, иной, кроме той, что они зомби.

– А ты? Ты же другой.

Вопрос-утверждение повис в воздухе.