Центральный Зомбиленд

Кирилл отогнал бесполезные воспоминания. Необходимо было собраться с мыслями и решить, что делать дальше. Данному процессу сильно мешало присутствие в салоне зомбимобиля пассажирки на заднем сиденье. Довольно высокая худышка в джинсах и в светлой куртке с капюшоном, надежно скрывавшей фигуру. Недаром он принял ее вначале за парня. Куртка при этом была уже не светлая, как и лицо и руки. Она запятналась черной лоснящейся сажей. Кирилл передернулся, вспоминая, как эта сажа образовалась. Мерзкое воспоминание помогло удержать себя от прикосновения к девушке. Стоит не уследить, и руки, живя собственной жизнью, потянутся назад. А там… Его снова передернуло.

За стеклом пролетела невероятно пустая четырехуровневая развязка, объединявшая место слияния Л-проспекта, Ю-проспекта и улицы 16-19. Она плавно перетекала в гигантскую эстакаду над старой кольцевой дорогой. Они покинули старый город и никем не останавливаемые вкатились в пригороды. План действий приходить в голову категорически отказывался. Однако незваная и шальная заскочила мысль, где этот план можно обдумать.

– Можно узнать, куда мы едем? – голос с заднего сиденья напомнил Кириллу, что в зомбимобиле он пребывает не в одиночестве.

Кир бросил взгляд в зеркало заднего вида. Девушка, видимо, уже немного отошла от пережитого кошмара и даже задумалась о благополучном исходе. Мысли ее оживились, а на щеках появилось некое покраснение. Кожа у нее вообще была излишне розовой для зомби, так что подобным образом, скорее всего, у нее проявлялся обычный здоровый румянец. У адекватных зомби он был зеленовато-синего оттенка, у неадекватных, наверно, тоже. Она явно не относилась ни к тем, ни к другим. Вот, сделал великий вывод. Молодец! Раньше ты этого, конечно, не знал…

Ладно, румянец – это еще не самое страшное. Глаза, настороженно перебегавшие от водителя к мелькавшим за стеклом городским пейзажам, производили значительно более сильное впечатление. Они были серыми с какой-то неуловимой просинью и невероятно огромные для ее остренького личика. Впрочем, наверное, у многих зомби большие и серые глаза. Взгляд девушки привлекал другим. Он был живой. Даже слишком живой. Мысли каким-то несусветным потоком наполняли его, выплескиваясь через край и заливая окружающих. И стоило ему присмотреться, Кирилл начинал видеть эти мысли, различать каждую из них. Вот страх тихонько прячется в углу, никуда не сбежал, и оставит не скоро свое убежище. Вот дурное воспоминание, вот еще одно. Вопрос, непонимание, подозрение… Это кажется в его адрес. Вот чей-то образ, кого-то близкого и покинутого. Какая теплая, нежная мысль. Хочется взять и погладить ее, может быть, даже укусить. Слегка и очень ласково сжать зубами… И снова страх, почему-то вылезший и окрепший. И боятся уже его самого…

Кирилл внезапно понял, что смотрит уже не в зеркало, а прямо в глаза пассажирке, развернувшись к ней всем телом. Он осознал, что руки его уже начали путь к несчастной девушке, а зубы мерзко поскрипывают. Еще пара мгновений ? и он заурчит. Только не это! Он прикусил нижнюю губу, кажется, до крови. Боль, пусть и виртуальная, помогла сразу. Кирилл отвернулся и снова уставился на дорогу.

Немного успокоившись и перемножив в уме 37 на 28, Кирилл решил ответить. Вначале из глотки вырвалось не слишком вразумительное мычание. Девушку оно напугало еще больше, чем тишина. Кирилл откашлялся.

– Вперед, едем. – Вышло довольно грубо, но голос, хриплый, будто простуженный, по крайней мере, отнес его к категории разумных существ.

Существо разумное, вид – зомби, подвид – неадекватный, социальная категория – вторая. Самоидентификация, внезапно пришедшая на ум, дала точку опоры в этой проклятой изменчивости мира. Правда, оставался спорным момент, может ли зомби, самопризнанный неадекватным, относить себя ко второй категории. С одной стороны, на категории делилось общество адекватных зомби-особей. С другой стороны, делят по емкости подкорки, а она с его уходом в неадекват точно не уменьшилась. Окончательным доводом, убедившим его во внутренней правоте, были белые метки на одежде, ведь именно они позволяют отличить зомби второго социального уровня.

Подобный подход, конечно, сильно отдавал демагогией и формализмом. Ну и плевать. Слово «демагогия», вытащившее свои гремящие кости из непонятных чуланов рассудка, подарило дополнительный предмет для гордости. Не всякий адекватный зомби сможет его вспомнить, а точнее сказать, очень редкий.

– А куда вперед? – не унималась светлая личность с заднего сиденья.