Цепи свободы

Вдруг, Изабель замолчала, потупила взор и, нервно теребя рукав, прикусила нижнюю губу. Во всем ее виде читалось душевное терзание. Казалось, Даймонд мог безошибочно угадать о чем она сейчас думала. Вот наверняка она решила, что сама виновата в их ужасных отношениях с сестрой.

— В детстве мы с Говардом Фостером тоже часто убегали от его кузена. Да всем детям свойственно такое поведение!

Продолжая смотреть куда-то в себя, Изабель унылым голосом продолжила:

— Папа часто говорил нам, чтобы мы держались друг друга, а мне наказывал оберегать сестру и заботиться о ней. Но я не выполнила его наставление. После смерти родителей Мелисса замкнулась в себе и стала какой-то отрешенной. Она даже не плакала на их похоронах. Её будто подменили. А после свадьбы всё стало ещё хуже. Мы больше не были похожи на родных сестер, скорее жили как соперницы.

— Мне очень жаль, что все так получилось, — смотрел Даймонд с сочувствием.

Она виновато опустила глаза и тяжело вздохнула.

— Интересно, как она сейчас живёт?

Даймонду совсем не нравилось, что Изабель продолжала винить себя за то, в чем была совершено не виновата.

— Почему, после того как Мелисса предала вас и спала с вашим мужем, вы продолжаете переживать за нее?

— Она моя сестра.

— Но ведь она сама не посчиталась с этим! Я прекрасно видел как она к вам относилась!

— Вы ничего не понимаете! Она была слишком молода, чтобы противостоять искушению! Освальд воспользовался её неопытностью. Думаю, что случись всё сейчас, она бы поступила по-другому.

Даймонду захотелось воздать руки к небу, настолько нелепо из уст Изабель звучали оправдания поступков Мелиссы. Всё же сдержав порыв, достаточно спокойно заметил:

— Простите меня, но ваше предположение звучит слишком наивно.

Изабель нахмурилась и одарила его недовольным взглядом.

— Может мне хочется в это верить! Тем более, что Мелисса единственный родной мне человек. Она кровь и плоть моих родителей и никого ближе нее у меня нет!

Видя, с какой упертостью Изабель не хотела признавать подлую натуру сестры, Даймонд решил не переубеждать её в обратном. Возможно, так ей было легче справится с тем унижением, в котором она прожила столько лет.

— Мне не стоило всё это говорить вам. Простите меня.

— Тогда может лучше помолчим?

— Если желаете.

Изабель снова уставилась в окно.

Решив больше не докучать ей, Даймонд закрыл глаза, откинул голову назад и сделал вид, будто отдыхает, на самом же деле продолжая украдкой наблюдать за ней. Пока ни один их разговор не заканчивался хорошо. Он никак не мог расположит ее к себе.

— Вы спите? — вдруг тихо спросила она.

Даймонд тут же встрепенулся.

— Нет. Не сплю.

Неужели она сама захотела поговорить с ним?!

— Вы сейчас упомянули Говарда Фостера. Не знаете, как он со своей семьёй? Когда он гостил в замке Гесса, то получил сообщение о рождении сына.

— Пока у меня нет от него никаких известий. Но посещая Лондон, я написал ему. Как только он сообщит мне о своих делал, я сразу же расскажу вам.

— Спасибо.

Изабель уже собралась снова отгородиться от него невидимой стеной молчания, как Даймонд поспешил добавить:

— А ведь тогда мы все вместе играли в шахматы. Изабель, вы были такой очаровательной, красивой, веселой…

— Не надо! — резко оборвала она его. — Зря я у вас спросила.

— Вам неприятно слышать то, что я говорю о вас?

— Дело не в этом.

— А в чём?

Изабель замялась, покраснела и нервно сцепила между собой пальцы.

— Просто не хочу, чтобы в конце вы снова потребовали от меня «подарок».

Даймонд не сразу сообразил о каком подарке она говорит. Но когда вспомнил вечер накануне своего отъезда и, как бесцеремонно поцеловал ее, не смог удержаться от смеха.

— Да уж, это был самый лучший подарок в моей жизни! — воскликнул он, отчего ее щеки стали пунцового цвета.

— Если вы немедленно не прекратите, я пересяду в другой экипаж!

— Хорошо, хорошо, — успокаивающим жестом помахал он руками. — Я не хотел оскорбить вас.

Задержав на нем подозрительный взгляд, Изабель все таки вернулась к созерцанию местного пейзажа.

Напоминая Даймонду о «подарке», она и не предполагала, что теперь все его мысли будут только об этом. Он даже стал прокручивать в голове, что бы такое придумать, чтобы сорвать поцелуй с её губ. Внутри него шла борьба, и голос разума спорил с лукавым сердцем. Но всё же победил разум. Если он снова попытается поцеловать ее, то окончательно всё испортит. Нет, благоразумней будет воздержаться. Сначала Изабель должна влюбиться в него и сама этого захотеть, и только потом он сможет позволить себе прикоснуться к ней. Пока что время и терпение были его самыми лучшими союзниками. И не стоило ради сиюминутного желания рисковать хоть и плохим, но всё же миром.

Глава 25