Цепи свободы

Даймонд тут же вскочил с места, схватил Изабель за плечи, поднял и прижал к себе. Она вцепилась в его одежду, прильнула к нему и заплакала ещё громче. Каждый понимал, что это были их последние объятия. Осознание этого причиняло невыразимую боль.

Даймонд боролся с желанием сделать Изабель своей. Ему хотелось поднять ее на руки и отнести в спальню, чтобы показать ей всю силу своей любви. Но сделай он это, то разом бы оскорбил и унизил всех, кто был ему дорог, в том числе и Изабель, так как завтра ему все равно пришлось бы покинуть ее.

Нет, это было слишком жестоко по отношению к той, которая никогда не знала мужчину! Для нее первая ночь должна принести счастье, а не стать горьким разочарованием. Всё, что он мог себе позволить, так это невинно обнимать Изабель и гладить по спине. А она в ответ дарила ему тепло тела и солёные слезы.

Наконец, плачь стих, а на смену ему пришло судорожное дыхание.

— Я должна отпустить тебя, — услышал Даймонд несчастный голос любимой.

Сердце пронзила такая сильная боль, что он ощутил ее физически.

— Прости, что не смог сделать тебя счастливой.

Подняв голову, Изабель взглянула на него.

— Это не так. Я была счастлива пока жила в твоём доме. Я узнала, что такое настоящая любовь и каково это, когда тебя любят. Даже сейчас, находясь в твоих объятьях, я счастлива.

Даймонд коснулся ее лица и нежно провел пальцами по влажной щеке.

— Я тоже счастлив, с тобой, здесь. Изабель, если бы ты только знала, как сильно я хочу тебя поцеловать.

Он сразу почувствовал, как она прижалась к нему ещё теснее.

— Я тоже этого хочу, — выдохнула Изабель и прикрыла глаза, предоставляя ему возможность решить самому, что делать дальше.

Не в силах больше сдерживать себя, Даймонд склонил голову и прикоснулся к приоткрытым и податливым губам. Он целовал её со всей нежностью, обращаясь как с самым драгоценным сосудом. Он боялся углублять поцелуй, но лишь до той поры, пока понимание, что это был их последний миг близости не стал решающим.

Даймонд проник в ее рот и принялся наслаждать исходящим из него сладким нектаром. Он старался сдерживать страсть, но с каждым мгновением желание только росло. А когда руки Изабель обвили его шею, он чуть совсем не потерял голову. Ее отзывчивость мешала ему мыслить здраво, превращая его в безвольное существо. Но он сделал над собой неимоверное усилие и отстранился от нее.

— Если я сейчас не отпущу тебя, то не смогу остановиться, — тяжело дыша, с болью проговорил он.

Изабель не стала противиться, разжала руки и высвободилась из его объятий.

— Я всё понимаю, — отступила она назад и грустно улыбнулась.

Даймонд взял ее кисть, коснулся губами нежной кожи, запечатлев на ней долгий и прощальный поцелуй, а потом отпустил и быстро покинул столовую.

Ему не нужно было смотреть на нее, чтобы видеть, как ее глаза снова наполнились слезами, которые она не могла сдержать.

Около девяти часов утра Изабель стояла в холле и ждала, когда спустится Даймонд. Экипаж только что подъехал к дому. От волнения её била мелкая дрожь. Вот, сейчас она увидит его в последний раз. Конечно, когда-нибудь они снова могли случайно встретиться, но тогда он уже будет принадлежать другой. Впрочем, он и так принадлежал другой.

Вопреки здравому смыслу, в груди Изабель теплилась надежда, что Даймонд останется с ней; что сейчас спуститься и скажет, что нет никакой Беатрис; что не помолвлен, а всё это лишь плохой розыгрыш. Насколько бы такие мысли не казались ей абсурдными, но Изабель с лёгкостью бы поверила им, если б только Даймонд сказал это.

Она всё смотрела наверх и томилась в ожидании. Наконец, Даймонд появился на лестнице. Красивый, статный, желанный, и такой родной! Весь путь он безотрывно смотрел на нее, а когда оказался рядом, грустно произнес:

— Мне пора.

Изабель тяжело вздохнула и показала рукой на выход.

— Я провожу тебя.

Ступая с ним рядом, она вышла на крыльцо, а затем спустилась к экипажу и повернулась к Даймонду. Он сделал тоже самое. Оба всматривались друг в друга и старались как можно подробнее запечатлеть образ своего любимого, и любимой, в уме. Это были последние секунды, которые они проводили вместе. Самые драгоценные секунды в их жизни!

— Изабель, я все же должен ехать, — произнёс Даймонд таким тоном, словно сейчас обращался не к ней, а убеждал себя.

Она протянула ему конверт.

— Пожалуйста, передай это письмо Авроре. В нем нет и слова о нас. Там написано только о моей жизни. Так что можешь быть спокоен. Никто ничего не узнает.

Вместо того, чтобы взять конверт, Даймонд схватил Изабель за руки, притянул к себе ее кисти и прижался к ним губами, а затем резко отпустил, выхватил письмо, открыл дверцу кареты и в отчаянии выкрикнул:

— Прощай, любимая Изабель! — забрался внутрь и приказал кучеру ехать.

— Прощай! — произнесла она с отчаянием, потеряв всякую надежду на счастье.

Через секунду экипаж тронулся в путь. Изабель смотрела как карета отъезжала. Затем она смахнула скатившуюся по щеке слезу.

— Вот и всё, — почти беззвучно сказала она себе.

Экипаж все дальше и дальше увозил её Даймонда. Вскоре карета превратилась в маленькую точку.