Цепи свободы

Неосознанно, но он постоянно сравнивал Беатрис с Изабель, и чаша весов всегда была на стороне последней. За всё время их знакомства, Изабель больше беспокоилась о благополучии других и лишь в последнюю очередь думала о себе. То, что она смогла простить Мелиссу уже говорило о многом. Никогда Изабель не отзывалась пренебрежительно и о самой Беатрис, даже когда узнала об их будущей свадьбе. Наоборот, она только желала им обрести счастье в объятьях друг друга. Даймонд не мог представить, чтобы Беатрис поступила подобным образом.

На следующий день, когда Даймонд сидел в кабинете и подсчитывал расходы, к нему заглянул Ричард.

— К тебе можно? — спросил он и встал в дверях.

Даймонд отложил перо.

— Конечно! У меня голова идет кругом от этих подсчётов, а ведь это ещё не всё! За оставшиеся две недели предстоит выложить сумму куда значительнее, чем была потрачена до этого часа.

— Да уж, Беатрис не знает меры в своих желаниях. Хочет, чтобы о её свадьбе говорил весь Лондон, — заметил Ричард и прошел к креслу, затем сел в него, опустил голову и уставился себе под ноги.

Только сейчас Даймонд заметил в каком напряжении находился его друг. Весь его вид говорил о том, что он был чем-то озабочен. В такие минуты морщины на лице Ричарда становились глубже, придавая его лицу суровость.

На некоторое время установилась тишина. Ричард долго смотрел в одну точку, а потом поднял глаза и серьезно спросил:

— Ты любишь Беатрис?

Даймонда так и застыл с открытым ртом, никак не ожидая услышать от него подобный вопрос. Да, Беатрис тоже неоднократно спрашивала его любит ли он ее, и всякий раз отвечая ей он врал, но сейчас был другой случай. Тон Ричарда выдавал сомнения, который тот испытывал в отношении искренности чувств Даймонда к его дочери. И Даймонд был больше чем уверен, что скажи он «да», друг сразу услышит фальшь в его голосе.

— Почему ты спрашиваешь об этом?

— Я бы мог сказать, что все родители беспокоятся о будущем своих детей и хотят видеть их счастливыми, но причина не только в этом. Твоё благополучие для меня не менее важно чем благополучие Беатрис. Я одинаково люблю вас, и то, что между вами происходит, беспокоит меня.

— О чём это ты?

— Я почти уверен, что ты не любишь ее так, как мужчина любит женщину. Да и она, судя по всему, любит только себя. Говоря это я полностью отдаю себе отчёт. Я боюсь, что этот брак разрушит вашу жизнь и сделает вас несчастными. И если я прав, то вам лучше отменить свадьбу.

— Не могу поверить, что ты предлагаешь мне это?! — пораженно смотрел Даймонд.

Ричард горько усмехнулся.

— Мне нужна правда, какой бы тяжелой она не была. Только если ты самоотверженно и искренне любишь Беатрис, я буду спокоен. Самое страшное — это понять, что я позволил совершиться ошибке, которая обречет вас на страдания. Я не хочу, чтобы своей жизнью ты расплачиваться за мои грехи.

Даймонд нахмурился.

— Какие грехи?

— Возможно я неверно выразился. Аврора так боялась потерять Беатрис, как потеряла остальных детей, что слишком баловала её. Я это видел, но ничего не сделал, не желая огорчать свою драгоценную женушку. Мне стоило вмешаться в процесс воспитания и взять всё в свои руки, но я просто наблюдал за ними со стороны. Мое бездействие привело к тому, что Беатрис выросла в эгоистичную особу. Но сейчас об этом уже поздно сожалеть. Единственное, что я могу сделать, так это не позволить вам пожениться.

— Но если я откажусь от свадьбы, разве это не заставит Беатрис страдать? А Аврора, как она переживёт наш разрыв?

Прежде чем ответить, Ричард долго молчал.

— Как бы жестоко не звучали мои слова, но переживания только пойдут Беатрис на пользу. Так она научится быть более доброй и сострадающей к положению других. Аврора же… Для неё это будет настоящий удар. Но не стоит из-за нас обрекать себя на страдания. Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы видеть, как что-то не даёт тебе покоя. После возвращения из столицы тебя словно подменили. Ты превратился в собственную тень. Мне кажется, что в Лондоне с тобой что-то произошло, из-за чего ты так сильно изменился. Может ты осознал, что ошибся, решив жениться на Беатрис и теперь мучаешься, не в силах это изменить. Если это так, прошу, будь со мной честен.

Даймонд смотрел на Ричарда и решал, стоит ли все ему рассказать. Если он осмелится сделать это, то обратного пути не будет. Сможет ли его друг и Аврора пережить всеобщий позор, ведь об этой свадьбе знает весь свет? Как потом они смогут объяснить, почему она не состоялась? А Беатрис, как после такого она найдёт себе мужа? На ней будет клеймо брошенной невесты. Конечно, возможность обрести счастье с Изабель была крайне заманчива, но разве мог он так подло поступить с дорогими сердцу людьми? Даймонд колебался в своём решении. Слишком судьбоносным оно было.

Видя его нерешительность, Ричард добавил:

— Даймонд, если бы ты любил Беатрис, мой вопрос не показался бы таким трудным для тебя. Ты бы сразу заверил меня что любишь её. Я же вижу, как ты колеблешься с ответом. Нет ничего страшнее, чем жить в обмане, и если ты не любишь Беатрис, то сделаешь несчастным не только себя, но и её.