Цепная лисица

Усилием воли я пыталась заставить зверька выйти из домика, подойти ближе — туда где безвольно повисло на руках Павла моё тело. Бесполезно. Лисёнок стоял, как вкопанный. Чувство было такое, будто меня замуровали в бетон. Или, скорее заперли в машине с оторванным рулём и заваренными педалями, а пульт управления отдали в руки ребёнка, до которого не докричаться. Сколько бы я не дёргалась, моё пристанище — тело лисёнка — оставалось мне неподвластно. У него был совсем иной, глухой к моим крикам хозяин, который прямо сейчас собирался преспокойно скрыться в глубине домика.

“Вернуться”, — эта слово-мысль затопило мой разум, как стылая вода — каюты Титаника, с пугающей скоростью затягивая панический водоворот. В спешке, пока ещё было возможно, я отыскала взглядом свои — человеческие глаза. Так странно было видеть себя со стороны. С запрокинутой на плечо Павла головой, в кольце его рук. Мои веки, конечно, были закрыты, но у меня не осталось времени придумывать новый план. Каким-то чудом Лисёнок продолжал смотреть в нужную мне сторону. Выжимая воображение на полную, я представила на месте своих век крутящиеся вихри чёрных воронок, представила, что ныряю в них. Мысленно крикнула: “Сейчас! Вернуться!”

Воздух пересекла электрическая дуга, а затем мир рассыпался цветной пылью.

Через мгновение я, повиснув на руках Павла, уже хватала воздух своим человеческим ртом. Какое же это наслаждение — снова быть хозяйкой своему телу!

— Фух. Вернулась, — выдохнула я, обретая равновесие и с улыбкой оборачиваясь.

— Не сомневался в тебе, — напряжённо ответил Павел, всё ещё по инерции поддерживая меня. Я с удивлением заметила на его лбу испарину, а в глазах — затаённое беспокойство. — Это он? Наш лисёнок?

Моя улыбка тут же потухла, я помотала головой.

Мы оба знали, что это значит. Придётся прыгать снова.

В этот раз я решила не сигать с места в карьер, а внимательнее присмотреться к двум оставшимся лисятам. Беломордый опасливо поглядывал из домика, впрочем, не забывая изредка покусывать брата за не в меру крупное ухо. Настоящий задира. Пышнохвостый, кажется, вовсе не интересовался забавами братьев, вместо этого он, потешно расплющив нос о стекло, с любопытством глядел на фотографирующих его людей, словно это не они пришли на него поглазеть, а он на них. Мама-лисица маячила за его спиной, как самый натуральный телохранитель, только гарнитуры и очков недоставало для полноты образа.

— Скажу я тебе, — начал Павел, — социально ответственных граждан не так-то просто и встретить. Никто твоей обмякшей тушкой не интересовался.

— То есть никто не заподозрил в тебе маньяка с несчастной жертвой на руках? — притворно удивилась я, подняв брови.

— Почему же, очень даже заподозрили, — обиделся Павел. — Просто, ежу понятно, решили не связываться. Да и ты тоже вернулась довольно быстро.

— Ну, не на одну же твою маньяко-подобность полагаться, — фыркнула я.

— Зря во мне сомневаешься. У меня даже прозвище в школе было…

— Чикатило?

— Потрошитель!

— И кого ты потрошил? Бургеры?

От нашей детской перепалки, у меня внутри потеплело, точно от кружки горячего шоколада. Не выходило вспомнить, когда и с кем у меня получалось вот так спорить ни о чём. Разве что с Алеком в далёком детстве, да и это забылось, скукожилось под гнётом неразделённых чувств. Как только не разучилась общаться с людьми за эти годы?

Налетел ветер, оживив листья и ещё пуще растрепав тёмные волосы Павла. С неба упали первые капли. А мне внезапно подумалось, что всё будет хорошо. Да, хорошо. Даже несмотря на то, что первый джамп не принёс добрых вестей, несмотря на Тень и дурацкое предсказание! Я больше не одна против целого мира. Нас двое.

От дикого желания улыбаться заныл затылок, но, почему-то, смущаясь, я прятала эту улыбку, точно и она и терпкое тепло в груди были стянуты с чужого плеча. Точно я не имела на них права. И стоило их выпустить, как каждый уличил бы меня в воровстве. А первый его заметил бы Павел, который то и дело зависал взглядом то на моих глазах, то губах.

Вдруг лисёнок с хвостом-метёлкой тяфкнул, привлекая наше внимание.

— Тебя зовёт, — хмыкнул Павел. — Ну что, готова на вторую попытку?

Уверенно кивнув, я перевела взгляд на замызганное стекло и прилипшему к нему носом зверька. Мы и так слишком долго оттягивали второй прыжок.

***

Зрачки лисёнка поглотили меня, как чёрные дыры. Мои неповоротливые мысли-слизни не иначе как эволюционировали и обзавелись скоростными турбинами. Я очнулась в сознании зверька, впервые сразу, без мутных прелюдий понимая, кто я и где. Только теперь мне стало очевидно, как тесно было в сознании Луи и большеухого лисёнка. Всё равно что ютиться в советском туалете, а потом вдруг оказаться посреди бального зала.

Пышнохвостый лисёнок прислушивался к себе, переступая лапками. Я слышала и чувствовала, как наши с ним маленькие коготки цепляют засыпанный песком пол вольера.

“Малыш”, — ласково позвала я.

Тот неожиданно зарычал, испуганно мотнув головой, словно думал сбросить меня, как необъезженный жеребёнок неумелого наездника.