Цепная реакция

У Ивара по коже снова поползли мурашки, будто вдруг резко похолодало. Он шёл позади Вилиса и боязливо озирался. Да, в некотором отношении идти замыкающим не очень-то приятно.

К счастью, впереди, между деревьями, показалась серая дощатая стена. Сарай! Они уже подошли к плиенской усадьбе.

Обрадовался один только Ивар. Вилис опять нахмурился, помрачнел, и чем ближе они продвигались к дому, тем медленнее становились его шаги.

Ребята прошли мимо клумбы, где росли флоксы и на удивление рослые штокрозы, остановились позади двора. Было тихо, и чуткое ухо Ивара различило странное негромкое гудение. Трудно было понять, откуда оно исходит. Лишь когда Вилис двинулся к клети, а Ивар по привычке за ним — всё стало ясно.

Под навесом, на самодельной скамеечке сидел страшный-престрашный дед; по крайней мере, таким он показался Ивару. Высокий, сухой и очень-очень старый, с угрюмым морщинистым лицом, на котором выделялся большой нос, весь покрытый сетью красных прожилок. Лысую голову деда с висков и затылка окаймляли жидкие седые волосы.

Рядом с ним, у стены, стояла гладкая увесистая дубинка с гнутым сучком вместо ручки на одном конце и гвоздём на другом. На ребят дед не обратил ни малейшего внимания. Сидел совершенно неподвижно на своей скамеечке и гнусаво тянул какую-то бесконечную мелодию.

Ивар сообразил, что это и есть старый Кудис, бывший плиенский лесник, от которого наследовал должность в лесничестве его сын, отец Маруты. Вилис знал про старика гораздо больше. Ему уже далеко за восемьдесят, он многие годы сидит вот так, на одном и том же месте, и мурлычет под нос непонятные песни. Интересно, сам-то он знает, что поёт? Уж во всяком случае на модные эстрадные песенки совсем не похоже.

Вопрос этот, разумеется, так и остался невысказанным. Сейчас Вилиса занимало совсем другое.

— Добрый вечер!

Неизвестно почему, но Вилис всегда, когда ему приходилось говорить со старыми людьми, начинал чуть ли не кричать, словно заранее предполагал, что все они глухие.

Бессловесная песня прервалась, и дед пробормотал что-то наподобие «гм-м!». При желании это можно было принять за ответ на приветствие.

Вилис приступил к главному.

— Будьте добры, скажите, пожалуйста, я могу увидеть Маруту?

Выцветшие глаза деда уставились на Ивара.

— То весь день никого, то сразу две букашки-таракашки, — прошамкал он.

— Что вы сказали? — Вилис на миг смешался, но тут же вспомнил, что перед ним старый Кудис, с которым даже взрослые иной раз не знают, как говорить. — Мне хотелось бы увидеть Маруту! — ещё громче повторил он.

— На всякое хотение должно быть терпение. — Дед так и не отводил цепкого взгляда от Ивара, и малыш неловко переминался с ноги на ногу, чувствуя себя как рыбка на крючке. — А это кто? — Дед мотнул головой, указывая на него.

— Ивар. Мой двоюродный брат.

— А-а, тот самый, из Риги.

Дед оторвал взгляд от Ивара и опять негромко загнусавил свою песню.

— Марута дома? — спросил Вилис в третий раз.

Песня прекратилась.

— Зачем тебе?

— Есть одно спешное дело.

— Спешка нужна только при ловле блох.

Но Вилис не отступал:

— Где мне её найти?

Ответ последовал после недолгой паузы. Мудрёный, как и вся речь старого Кудиса:

— Что ищешь на чердаке, найдёшь в подвале.

— Так она дома?

Вилис начинал злиться. Но и дед тоже. Красные прожилки на носу обозначились чётче, голос зазвучал резче.

— Дитё есть дитё: вынь ему да положь!.. Сказано ведь ясно: нет Мары.

— Как нет? Где же она?

— Куда ушла, там и есть.

— А куда ушла?

— Вот пристал, как репей!.. Ну уехала она, уехала! На тарахтелке на этой. В район.

Вилис на миг оцепенел. «На тарахтелке»— значит, на «Запорожце». Выходит, Марута уехала с отцом…

— Что же теперь делать! — воскликнул он растерянно.

Старик посмотрел на него сквозь кустистые брови, уголки тонких губ под длинным носом поползли в стороны.

— Сердце небось здоровое, уж как-нибудь переживёшь.

— Мне её непременно надо увидеть.

Кудис, по своему обыкновению, выдержал долгую паузу, затем пожал плечами:

— Если не можется, как хочется, пусть хочется, как можется.

— Нужно ей передать обобщение из школы, понимаете?

— Ночь пройдёт, настанет утро. А наступит утро, будет новый день.

— Да нет же! Маруте надо немедленно бежать в Зунды… Когда она вернётся?

— К ночи приедут. Само собой, если тарахтелка где-нибудь в лесу не застрянет.

— Но в Зунды надо сейчас же.

— Поспешишь — людей насмешишь, — ответил старый Кудис.

— С ума сойти! — Вилис совсем растерялся. — Придётся самому, — неожиданно сделал он неприятное открытие.

— Правильно! — поддержал странный старик. — Впрягся, так тяни!

— До самых Зундов! Ничего себе пустячок!

Губы деда снова растянулись в подобие улыбки.

— А ножки зачем? Они ведь что человеку, что зайцу для одного и того же дадены…

Вилис уже больше не слушал. Постоял, прикинул в уме все «за» и «против». Двинулся было от клети, но вовремя вспомнил о старом Кудисе и бросил через плечо:

— Спасибо! До свидания!

— Одним спасибом сыт не будешь, — пробормотал лесник в отставке, и опять раздалось его монотонное пение, похожее на гудение шмеля.

20.23