Цепной Койот

– Ну что, Пашка, пойдём, чая похлебаем, о себе расскажешь, – позвал Вадим, когда машина скрылась за поворотом. – Я уже и со школой договорился, там много ребятишек, подружишься с кем-нибудь.

– Не люблю чай, – сказал я тихо. Мне не хотелось никуда идти с этим человеком, не хотелось ничего ему рассказывать.

– Люблю – не люблю. Это ты для мамки прибереги, когда вернется. А тут тебя спрашивать не будут, выпьешь как миленький и чайным пакетиком закусишь, если надо будет, – со смешком ответил Вадим. – Давай, нечего стоять на дороге. Вечером к нам гости зайдут, познакомишься с соседями, они все люди добрые, тебе понравятся.

Он показал мне мою комнату, вернее каморку возле туалета. А потом я пару часов слушал истории Вадима о пьяных похождениях, которые он рассказывал тоном умудренного жизнью философа.

Когда стемнело, к отцу в дом ввалилась орава соседей. У всех были загорелые лица, у женщин – круглые как блины, у мужчин – по-лисьи узкие или квадратные, как лопаты, с блестящими от пота лбами и юркими поросячьими глазками. Едва зайдя, гости с любопытством принялись крутиться вокруг меня, вглядываясь, теребя за одежду и волосы, задавая ничего не значащие вопросы, точно я – спустившийся с неба инопланетянин. Потом, рассевшись за стол и меня посадив рядом, они затарахтели, закудахтали, обмусоливая новость.

“Малой-то точно от тебя, Вадим? Хотя глаза похожи… вон, чернющие. А костью в мать пошёл, совсем задохлик. А бледный какой! Эй, малой, тебя мамка в подвале держала что ли?”

“Про папу-то тебе рассказывали чего? Небось, одно плохое? Ты должен знать, что это мама тебя от отца прятала, а он всегда увидеться хотел!”

“А от чего мамка евонная лечится? Наверное, кукушку на место ставит. Пашка, чего смотришь, как волчонок?”

“Помяните моё слово, за ним мать теперь и не вернётся никогда. Сбагрила и рада. Правильно, богатенькие только с богатенькими семьи строят, зачем им залётный”.

Очень скоро они уже пьяно хохотали, рассуждая в полный голос, вернётся ли за мной мать. От бессильной обиды я хотел выдернуть из-под кого-нибудь стул, чтобы, разливая вонючую водку и роняя закуску, обидчик с грохотом приземлился на пол.

С каждой рюмкой люди вокруг всё больше походили на свиней. Еда падала из их оскаленных ртов, кожа блестела от жира и пота, а в масляных глазах было не найти живой мысли, только пьяный угар и дешёвое веселье.