Цепные псы пантеонов

Совершенно неестественно от девушки не падала на бетон тень, ее платье не издавало ни малейшего шороха, она ступала беззвучно, будто по воздуху. И только голос, этот пронзающий сердце голос...

— Ты знаешь, — равнодушно пропустила мимо ушей Настя его крик, — я до сих пор без смеха не могу вспомнить историю, когда ты приволок совершенно зеленый арбуз, а я притворялась, будто ужасно вкусно... Сейчас там, наверху, дождь... Люблю, когда дождь, такой тихий, спокойный, шелестящий, будто листья ивы поют на ветру. Мне всегда немножко грустно, когда идет дождь, но все равно я очень люблю плохую погоду... Что может быть лучше плохой погоды? Сколько мы не виделись?

— Мне говорили, что мой яд — еще то изобретение. Неужели ты не погибла, Настя? — Антон вдыхал столь знакомый аромат ее кожи. Конечно, не ее природный запах, какие-то духи, но разве это важно? Здесь, в подземелье, аромат ее духов чувствовался еще острее среди терпкой вони, плесени и пыли.

— Ты не рад, что снова меня встретил? Знаю-знаю, ты превратился в загнанного беглеца, за тобой охотятся с пристрастием. Я бы с радостью тебе помогла, только не умею... Да что я все о печальном? Мы снова встретились, кто-то свыше дарит нам еще один шанс. — Она ступила вперед и погладила Петрова по щеке так, как только она одна умела.

— Лучше бы не было никакого открытия! Пусть тогда бы мы никогда не встретились, но мне не пришлось бы тебя убивать!!!

— Не шуми, — Настя печально улыбнулась, — здесь очень сильное эхо. Скажи, а помнишь, как с букетом гвоздик ты три часа отдежурил у моего подъезда? — Настя взяла Антона под руку. — Ты вынужден скрываться, квартира с раскладным диваном сейчас пустует... Я помню, как вечно бормотала сказки вода в трубах, как тикал древний будильник. А помнишь, как нам сладко было вдвоем доламывать твой скрипучий диван? Хотя мне это и запрещено, я заходила к тебе домой, я искала тебя, а встретила только здесь. Забавно, правда?

— Мне плохо без тебя, — сломался голос Андрея.

— Ты похудел, у тебя глаза ввалились. Мне тебя очень жаль.

И тут сбоку, где миг назад была только голая шершавая стена, раздались полные иронии слова:

— Одну минуточку!

Все-таки мышцы Антона были настроены на опасность. Петров резво дернул подбородком на звук и пересекся с полным едкой иронии взглядом вальяжно прислонившегося спиной к бетонной стене Эрнста фон Зигфельда собственной персоной. Вампир держал руки скрещенными на груди, он сам имел вид поклонника, три часа прождавшего девушку у подъезда, растерявшего все нежные чувства и дождавшегося только из принципа.

— Мы так не договаривались, — вздохнул Антон, глядя в глаза непрошеному статисту.

— Здесь еще кто-то? — Испуг Насти Антон почувствовал через державшую его под локоть руку.

— На твоем месте, — саркастически оскалился вампир, — я бы все же притормозил.

— Начинается, — вздохнув глубже прежнего, сообщил Антон Насте.

Только Насти рядом уже не было. Как появилась из ниоткуда, так и исчезла, растаяло и ощущение, будто все это происходит во сне. Зато Петров вовремя обнаружил, что, сделай он еще шаг туда, куда под руку влекла его возлюбленная, и гигантская лопасть вентилятора гильотиной рассекла бы бренное тело нашего героя на уровне солнечного сплетения. И две фонтанирующие кровью, словно в китайском боевике, половинки рухнули бы под вентилятор в яму для сточных вод.

Не успевший испугаться Антон с уважением осмотрел конструкцию: нацеленный вверх, всасывающий воздух в подземелье вентилятор диаметром превосходил торговый павильончик где-нибудь на рынке, но гудел не громче трансформаторной будки. Лопасти по ночному времени вращались с ленцой, внизу, где-то на глубине метров пяти, поблескивала серебром вода, и роившаяся там искорками мошкара выше лопастей взлетать не стремилась.

Теперь на Петрова обрушился припозднившийся страх, гадкий, подлый, до липкого пота и вяжущий из кишок морские узлы тошноты.

— И что это было? — притворяясь, будто спокоен, совершенно спокоен, абсолютно спокоен, спросил истекавший вонючим потом Антон.

— Морок, — развел руки Зигфельд и зевнул, — обыкновенный подземный морок. Здесь, в подземелье, самое рядовое дело. Просто ты в ночном метрополитене новичок, вот морок и попытался поточить зубки о твои сахарные кости, — последнюю фразу вампир добавил даже с неким сочувствием, — голодно ему, сакральному.

— Часто это здесь случается? — притворяясь, будто ему по фиг, совершенно до фени, абсолютно по барабану, но не сумев преодолеть дрожь в голосе, продолжал допрашивать Антон.

— По ночам здесь еще не то происходит. Метрополитен по мистической сущности — рана в земле. Знаешь, в мудрой древности колдуны не советовали воинам втыкать меч в землю, а тут дыра посолидней получается. Еще учитывай, что это место, «откуда кресты на церквях не видно». — Зигфельд приложил вдруг палец к губам. — Здесь, пожалуйста, топай потише. Смертные имеют дурную привычку вечно путаться под ногами.

Послышались вполне мирные голоса:

— Санек, я хочу к тебе завтра подъехать, должок завезти. Это первое, а второе...