Цепные псы Россы

Ему нужны соратники, готовые рискнуть жизнью ради свободы. Только вот какой странный парадокс, гореваны на воле готовы были на все, чтобы сохранить свободу, оказавшись же в неволе, теряли вкус к жизни, становились покорной, смирной скотиной, готовой выполнить любую команду хозяина. И как среди овец найти волка? Как в толпе забитых, измученных, измордованных тяжелой непосильной работой людей найти соратника, готового телом лечь на амбразуру пулемета, чтобы спасти товарищей и подарить им свободу.

Никита чувствовал себя запертым в камере, обшитой пружинящими резиновыми подушками, даже потолок и пол состояли из резины. Как бы он ни бегал по камере и ни кидался на стены, подушки пружинили и отталкивали его. И вскоре Никите начало мерещиться, что он летает, как шарик для пинг-понга между ракетками выдающихся мастеров, и ему никогда в жизни больше не остановиться, пока не треснет, не лопнет от усталости и не умрет на нарах в бараке.

Все бессмысленно и бесполезно. Где он найдет соратников, помощников? Откуда здесь им взяться? От отчаянья хотелось завыть и начать биться головой об стену. Никита закусил губу до крови и посмотрел на неподвижно смотрящего на него Стежка.

Вот чего он сюда сел? Чего он хочет? Почему смотрит на него? Неожиданно Никита разозлился на безобидного горевана с репутацией тихого безумца, но когда уже собрался его прогнать, Стежок неожиданно открыл рот и произнес, тихо, так что его никто больше не слышал:

– Ты не такой как все. Ты другой.

Никто не слышал, чтобы Стежок разговаривал после отсидки в каменном мешке. Все думали, что он потерял разум внутри бетонной ямы с электрическими стенами, но все они ошибались. Стежок молчал, потому что ему нечего было сказать. Все это время он думал о том, что с ним произошло, что произошло со всеми гореванами, пытался увидеть выход и не видел его.

– Я прилетел со звезд, – также тихо отозвался Никита.

Его ответ удивил Стежка и погрузил в долгие размышления.

Потом они много разговаривали, в основном вечерами и по ночам. Стежок перелег рядом с Горцем, и теперь шепотом они могли общаться хоть всю ночь, к тому же второй сосед Никиты плохо слышал, либо искусно притворялся.

Утром рано всех сдергивали с нар и выводили в столовую. Она представляла собой длинные желоба, заполненные мутной, дурно пахнущей кашицей, однако пригодной для питания и даже очень сытной. Заключенных выстраивали в ряд вдоль желобов, и они приступали к еде. Хлебать кашу приходилось привязанными к желобу деревянными ложками. Надсмотрщики, прогуливаясь вдоль рядов с поглощавшими пищу гореванами, внимательно следили за тем, чтобы никто не пытался отвязать и присвоить себе ложку.

В первый раз попав в столовую, Никита почувствовал себя свиньей, приведенной на откорм, впрочем, летиане по-другому к ним и не относились. Он и не заметил, как сам стал считать себя гореваном. Он невольно влез в шкуру горевана, примерил на себя чужой костюмчик и неожиданно почувствовал его родным.

Никита не мог выбросить из головы страшную картинку первого дня в резервации. Их только что привезли в фургонах, в которых на многих планетах Солнечной Федерации не стали бы даже скот перевозить, построили на центральной площади резервации перед деревянным помостом, пахнущим болотной гнилью. Младшие надсмотрщики и добровольные помощники из лишенцев прошли по рядам новичков и отобрали восемь гореванов. Их заставили выйти вперед и встать рядом с помостом. Потом наступили долгие минуты ожидания.

Прошло, казалось, несколько часов, прежде чем на помост поднялся комендант резервации, высокий пожилой летианин с некрасивым жестоким лицом. Он разразился длинной речью, суть которой сводилась к простому алгоритму: «Житель резервации должен подчиняться законам резервации, иначе его ждет наказание. Живите по закону и будете довольны». Комендант не пояснил, каким будет наказание, но, для того чтобы прибывшие убедились в искренности его слов, достал пистолет и выстрелил каждому из восьми отобранных гореванов в голову. После чего ушел, не оглядываясь, а надсмотрщики заставили тех, кому повезло несколько больше, чем этим восьми, отнести трупы к печам завода.

У Никиты до сих пор в ноздрях трепетал запах свежей теплой крови. Когда он нес на плече тело несчастного горевана, хотелось броситься безоружным на надсмотрщиков и убивать их голыми руками, но парень сдержал себя. Поклялся отомстить, когда представится подходящий случай.

После столовой гореванов вели на работы. Еще в первый день их распределили по отрядам. Каждый из отрядов был приписан к тому или иному объекту. Первый отряд работал в инкубаторах. Второй трудился на перерабатывающем заводе. Третий обслуживал производственные конвейеры. К нему и приписали Горца.