Цербер. Найди убийцу, пусть душа твоя успокоится

Декабристы были офицерами, офицерами боевыми, им на ум приходило оружие, но не яд. У них были ясные и твердые моральные принципы, в связи с которыми пестелевский «отряд обреченных» выглядел для них самих весьма сомнительно, да и вообще идея покушения вызывала горячие споры именно нравственного порядка. Сам Пестель в своем конституционном проекте был склонен к дидактичному морализаторству. Вопрос о чести, о нравственности поступков был для декабристов определяющим.

Занятно, кстати, что когда арестованного Пестеля привезли в Петербург, то при обыске у него нашли пузырек с ядом. На допросе он объяснил, что купил яд во время заграничного похода в 1813 году на случай, если будет смертельно ранен, дабы «избавиться от жестоких последних мучений», насмотревшись к тому времени на умиравших на поле боя. Он признался следствию, что яд взял с собой, опасаясь пыток, хоть они были формально запрещены и к декабристам на самом деле не применялись. Как выразился Пестель, «рассуждая, что ежели пыток более не существует, то сей яд никому никакого вреда не сделает».

Когда началось следствие над мятежниками, то довольно быстро стало известно, что покойный государь получил донос о существовании тайного общества от графа Витта и Бошняка. Бошняка вызвали в Петербург для дачи показаний, но не арестовывали. В крепости он не сидел.

Читатель легко сам разберется, кто из упомянутых в романе декабристов лица исторические, а кто возник по воле авторов. Александр Гоноровский и Илья Егармин тонко вплетают свой вымысел в историческую канву, следуя стилю и духу эпохи. Реальные исторические фигуры показаны в «Цербере» такими, какими они были, насколько мы можем их себе представить.

Кто вымышлен, тот вымышлен. Особый случай – капитан Ушаков. Он сам и все его похождения придуманы, но две черты восходят к образу декабриста Александра Ивановича Якубовича. Якубович, храбрый и бесшабашный кавказский офицер, мучился от последствий ранения в голову. Он был сослан на кавказскую войну за дуэль, там прославился, был ранен и в 1825 году приехал в Петербург лечиться у тамошних докторов. Плохо заживавшую рану на лбу он прикрывал черной повязкой. По полицейскому описанию внешности, роста он был высокого (187 см), «лицом смугл, глаза карие, большие, волосы на голове, бровях и бороде черные, бороду бреет, на лбу повыше правой брови имеет рану от пули с повреждением кости, на правой руке безымянный палец и мизинец не сгибаются, на правой руке ниже плеча имеет рану от пули навылет в спину повыше лопатки, на левой ноге в пахе имеет рану от пули навылет с повреждением кости, сухощав, плечист».

14 декабря на Сенатской площади Якубович вел себя двусмысленно. Перед восстанием Рылеев уговаривал его взять на себя покушение на Николая Павловича. Якубович вроде бы обещал и на площади был с двумя заряженными пистолетами. Но вместо покушения подошел к Николаю и предложил выступить парламентером, а подойдя к восставшим, советовал твердо держаться. Чего он добивался на самом деле, осталось загадкой, однако Якубович был арестован, сидел в крепости, был осужден по первому разряду, то есть в числе главнейших заговорщиков, в каторжные работы навечно, два десятилетия спустя умер в ссылке. Рана его на лбу вроде бы благополучно зажила, но накануне смерти дала о себе знать. По свидетельству местного жандарма (относившегося к декабристам вполне доброжелательно), Якубович был «одержим тяжкою болезнью, лишился употребления ног и от раскрытия головной раны нередко бывает в припадке безумия». Умер он от грудной водянки в больнице города Енисейска.