Церемонии

Потом звук начал удаляться. Я смутно слышал, как у кого-то под ногами чавкает грязь. Кто бы это ни был, он шел прямиком в самую гущу леса, где почва становится сырой и болотистой.

Я простоял у окна почти час, и в конце концов наступила тишина; только скрипели, как обычно, лягушки. Я точно не собирался выходить наружу и с фонариком в руках пытаться отыскать незваного гостя – не такой я дурак, чтобы совершать глупости прямиком из ужастиков. Но, возможно, стоило позвать Сарра? Правда, к тому времени шум прекратился, и непонятное существо явно куда-то ушло. И Сарр наверняка разозлился бы, разбуди я их с Деборой из-за какой-нибудь бродячей собаки.

Подошел к окну с другой стороны комнаты и какое-то время прислушивался.

На дворе все было тихо. Снаружи царила почти непроглядная темень, я едва мог различить силуэты коптильни и амбара, но слышал, как при малейшем ветерке гремят тарелочки из фольги на пугалах среди кукурузы.

Я так долго простоял у окна, что на носу, наверное, отпечатался рисунок сетки. Потом лег в постель, но не мог уснуть. На ум пришла строчка из стихотворения: «И помнит ночь, что позабыто днем». И, стоило мне расслабиться, как шум начался снова, на этот раз где-то далеко – едва слышное однообразное уханье. Может, конечно, совиное, но, по мне, это не было похоже ни на сову, ни на какое-то другое животное. А потом, как будто в ответ, из глубины леса донесся другой звук: высокие стоны и завывания. Не знаю, был ли это человеческий голос или крик животного, но отчего-то он напомнил мне бессловесное – в этом я точно уверен – пение. В безумном, немелодичном завывании был тот же торжественный ритм, как в гимнах, которые поют по вечерам Пороты.

Шум длился всего пару минут, но я пролежал без сна до тех пор, пока небо не начало светлеть. Возможно, следовало немного почитать, но не хотелось включать лампу.

Встал около полудня, взял полотенце и отправился в дом принимать ванну. Не увидел Сарра и Дебору снаружи и решил, что они еще на кухне, завтракают. Но в доме было пусто, только на заднем крыльце сидело несколько кошек; ферма казалась заброшенной.

Только тогда я сообразил, что сегодня воскресенье и Пороты отправились куда-то на службу. Я был уверен, что сегодня суббота.

Удивительно, как легко здесь потерять счет времени. Наверное, убраться подальше от обычной нью-йоркской нервотрепки было хорошей мыслью, но это сбивает с толку. Время от времени я чувствую себя оторванным от мира. Я так привык жить по календарю и часам.

Отмокал в ванне, пока не услышал, как по дороге подходят Пороты. Они были на какой-то ферме неподалеку от Гейзелей и нагуляли приличный аппетит. Я тоже проголодался, хотя и проспал все утро. За завтраком (яйца с толстыми кусками ветчины, жареная картошка и черничный пирог) мы заговорили о местной фауне, и я упомянул о шуме, который слышал ночью. Сарр предположил, что между шарканьем и завываниями могло и не быть связи. Под окном могла ходить собака – их здесь множество, и им нравится шастать по округе среди ночи. А завывание… тут невозможно сказать наверняка. Сарр предположил, что это могла быть сова или, куда вероятнее, козодой. Судя по всему, козодои умеют издавать самые странные звуки, причем делают это в основном ночью (у Лавкрафта они сидели под окнами умирающего и со злорадным пением уносили с собой его душу).

Но я подумал, что выть могла и та самая собака, которая прошла мимо моего окна. Я слышал записи волчьего воя и лай псов на луну, и в них звучала такая же мольба, которая слышалась и в ночных звуках.

Я не стал спрашивать, не приходили ли Пороты ко мне в комнату, пока меня не было, и не упомянул переставленную книгу. Просто не знал, как начать разговор. Дебора – женщина достаточно добродушная, но трудно понять заранее, что может оскорбить Сарра.

После завтрака он встал и отправился работать, я же, как обычно, остался в кухне с Деборой, которой нравится слушать рассказы про город. Через пару минут мы услышали, что Сарр зовет нас со двора выйти поскорее и взглянуть на «небесный знак». Через окно мы увидели, как он показывает куда-то вверх.

Мы тут же выскочили наружу. Через все небо высоко в облаках проходила тонкая, как будто живая зеленая полоса. Мы смотрели, как она медленно пролетает над фермой. Трудно сказать, какой она была длины, но тогда казалось, что полоса тянется от горизонта до горизонта.

«Что это?» – спросила Дебора.

«Божий знак», – сказал Сарр. Но у него, разумеется, было и другое объяснение: «…И рой перелетных насекомых».

Второе предположение, по крайней мере, оказалось правильным: ветром к нам принесло несколько зеленых точек, и мы поняли, что это мотыльки цвета листвы. Полоса у нас над головами продолжала двигаться все дальше на запад и в конце концов пропала из виду.