Церемонии

Женщина стонет и шевелится; ее волосы блестят в свете огня. Под выступом, на котором она лежит, дыры в изуродованном скальпе фермера сияют более темным красным. Они оба похожи на головни: бледные тонкие тела, гладкие конечности и полыхающие алым головы. Деревья за стеной пламени и дыма превращаются в едва различимые скелетообразные силуэты. Темный холм зловеще тянется к пустым небесам; звезды еще не зажглись, луна не взошла. Наверху мечутся невидимые вопящие тени.

У основания алтаря существо отбрасывает горящую ветвь, встает на цыпочки и дотягивается кончиками пальцев до выступа. Словно длинная бледная ящерица, оно деловито взбирается по камню к женщине. И, скрючившись над ней, не дожидаясь старика, распахивает мертвый рот и начинает петь слова.

* * *

– Слишком поздно, – по меньшей мере в шестой раз повторил Аврам Стуртевант. Он огладил свою кофейного цвета бороду. – Он же именно это сказал, да?

Гален Трудель кивнул.

– Слово в слово.

Они с Матфеем Гейзелем обыскали дом и нашли только четырех кошек, которые вышли следом за ними на лужайку, к группке озадаченных и обеспокоенных мужчин, стоящих вокруг спящего горожанина. Осы пропустили Фрайерса. Он лежал в траве на животе, его запястья были теперь свободны, руки раскинуты, как будто он пытался обнять землю.

– Мы и впрямь пришли слишком поздно, ведь так? – сказал Стуртевант. – Для него. Должно быть, именно это он и хотел сказать. Приди мы пораньше, этот несчастный старик мог остаться в живых.

В этом предположении был определенный смысл. Но только в нем одном.

Остальное вызывало только больше вопросов. Почему незнакомец в коптильне умер с улыбкой на губах, несмотря на то, что осиный яд так его изуродовал и явно причинял чудовищную боль? И кто это вообще был такой? Услышав несущиеся из коптильни почти женские крики, мужчины торопливо сбежали с дороги вниз по склону и обнаружили лишь множество вопросов – а также рой ос, два трупа и спящего мужчину, который не просыпался, что бы они ни делали. Даже когда брат Нафан, все еще страдающий от ужасной боли, принес полную шляпу ледяной воды из ручья, перевернул Фрайерса и вылил ему в лицо, тот просто перевернулся обратно на живот и прижался ухом к земле, как будто прислушивался.

Столь многое не было понятно…

Мужчины помолились над телами сестры Деборы и незнакомца, а потом отправили Клауса Бакхолтера во Флемингтон за полицией и на том успокоились. По дороге он должен был завести Хама Стадемайра домой, где Нетти позаботилась бы о его распухших руках и лице. Лундт решил остаться, несмотря на боль.

– Я никуда не пойду, пока не получу ответов! – объявил он, кивая на спящего Фрайерса. – Если только Клаус не хочет и его тоже отвезти во Флемингтон.

– Лучше его не трогать, – сказал Стуртевант.

И Фрайерс продолжал спать. По крайней мере, – хоть он об этом и не знал, – он был теперь свободен от подозрений: связанные запястья убедили фермеров в том, что он не злодей, а всего лишь очередная жертва.

Но все ли они жертвы? Даже раздутый и покрасневший незнакомец, умерший у их ног? И что убило бедняжку Дебору, которая, как они знали, лишь недавно оправилась от нападения этой одержимой демонами кошки? Куда пропал брат Сарр? И кто связал горожанина?

Вопросы. К их ногам подбиралось целое море вопросов…

Мужчины молча переступали с ноги на ногу и беспокойно оглядывали неподвижно лежащего в траве Фрайерса, опустевшую ферму и замерший на той стороне строй сосен. Избегали они смотреть только на два изуродованных тела возле коптильни да друг на друга. Все шло вовсе не так, как они ожидали. Они пришли, распаленные гневом и страхом, чтобы изгнать из своих земель чужака… а вместо этого нашли загадку.

Он постепенно начал слышать собственное сердцебиение – кровь снова двигалась в венах. К нему пришло смутное осознание: Жив! Должно быть, я все еще жив! Но биение было слишком медленным и слишком тихим, – и одновременно как будто слишком всеобъемлющим, – и по мере того, как к нему возвращалось сознание, Фрайерс начинал догадываться, что звук разносится снизу. И не только звук. Прижав ухо к земле, он как будто слышал сердцебиение планеты. Поверхность под ним содрогалась от далеких ударов.

Откуда-то доносились голоса. Он перекатился на спину.

– Кажется, проснулся.

Шаги.

– Сынок, слушай-ка внимательно. – Он открыл глаза. Над ним кто-то стоял, вот только необъяснимым образом наступил вечер, и трудно было что-либо разглядеть. – Слушай! Ты должен объяснить, что…

– Его зовут Фрайерс. Иеремия Фрайерс.

– Нет, – поправил другой голос, – Джереми.

Кто-то принялся его трясти.

– Слушай, Джереми. Объясни, что здесь произошло. Где Сарр Порот?

– Сарр? – Фрайерс сел, моргнул и огляделся, пытаясь найти очки. – Спросите… – охваченный внезапным ужасом, он уставился на тени вокруг. – Где Кэрол?

– Кто?

– Его девушка, – сказал кто-то, кажется, Нафан Лундт. – Это ее машина там, на въезде.

Другой голос настойчиво спросил:

– Она что, сбежала с братом Сарром?