Цереус (СИ)

— Что? — Давид резко повернулся к ошеломленному лицу матери. Она стояла с исказившемся от горести лицом, слезы потоком были готовы вырваться из ее несчастных глаз. Она посмотрела, умоляюще на Давида и заломила руки. Ей хотелось кинуться на Сафина с кулаками, но она просто медленно опустилась в кресло, ноги не хотели ее слушаться.

— Это правда, мама? — Тихо спросил Давид. Но вместо ответа, он услышал ее рыдания. Вика закрыла лицо ладонями, а плечи содрогались от плача.

— Это правда! — Торжествовал Сафин, — ты безродный найденыш! Она усыновила тебя из жалости. Когда твой отец, такой же негодяй и развратник, как ты, погиб, то Вика случайно обнаружила тебя на яхте. Она не знала о том, что у твоего отца вообще были дети, потому что они не виделись пять лет.

Сафин смотрел на пораженное лицо юноши, но не чувствовал к нему ни капли жалости.

— Если бы она случайно, в тот злополучный день не оказалось на яхте, то тебя ждала участь обычного беспризорника или детдомовского оболтуса. Я всегда был против твоего существования в моем доме!

Давид повернулся к Виктории. Он подошел к ней и медленно опустился на колени. С особой заботой, он убрал от нее заплаканного лица руки и сжал их в своих ладонях. Как же сильно, он любил эти чистоту и голубизну ее неотразимо красивых глаз. Она смотрела на него с сожалением, но все с той же любовью.

— Прости меня, Давид! — Прошептали ее губы. Он закрыл глаза и прижал ее ладони к своему лицу. Его рот расплылся в улыбки. Он поцеловал сперва одну руку и другую.

— Ты, для меня навсегда одна и единственная мама, — Он посмотрел на нее, очень серьезно. Она обняла его, прижавшись щекой к его легкой щетине. Как же сильно он вырос, взрослый и до безумия красивый! С ее губ не сходила улыбка.

— Так значит мы с Алиной не брат и сестра? — Спросил Давид поднявшись с колен, но все еще продолжал держать руки Вики в своих ладонях.

— Нет, — грубо произнес Алекс, — Но, это не дает тебе никаких прав!

— Спасибо, мама, — Давид смотрел на Вику, — ты сделала меня самым счастливым на земле! Я люблю тебя!

— А я тебя! — Вика поднялась и обняла его. Она поцеловала его в лоб. Он поцеловал ее в щеку и отстранился. Он направился к двери.

— Мы не договорили, — крикнул Алекс, — куда ты направился?

— Я найду Алину! — Давид не поворачивался к ним.

— Не приближайся к моей дочери! Не смей до нее дотрагиваться! Я, клянусь небом, что убью тебя!

Но Давид уже вышел из комнаты, не желая ни на минуту задерживаться в этом доме. Теперь, он почувствовал свою свободу, и сравнить ее можно было только с оргазмом. Он упивался этим чувством, наслаждаясь каждым вздохом воздуха.

Александр посмотрел на жену и не узнал ее отрешенного поникшего лица. Она стояла у окна и смотрела на море. Он пожал плечами, но подошел.

— Скрывать правду не имела смысла. — Спокойно произнес он. Она молчала.

— Ты понимаешь, то, что произошло между нашей дочерью и этим мальчишкой, все так омерзительно. Я должен был ему сказать, что они не брат и сестра!

— Ты выбрал не лучший способ, — Вика повернулась к нему.

— Другого я не знаю.

— Тогда, ты причинил боль не Давиду, а мне. Мои чувства, ты смешал с грязью. — Она говорила так спокойно, что Александр ощутил, как по спине пробежал холодок.

— Ты все придумываешь, — Сафин решил обороняться, но Вика посмотрела на него и прошла мимо. Она направилась из комнаты.

— Мне тебя жаль, — произнесла она и вышла. — Ты, так ничего и не понял, а самое главное, Сафин, что кроме себя, ты не научился любить никого. Это печально. Я не хочу с тобой жить! Я устала.

— Куда ты собралась?

— Я собираю вещи!

— Ты делаешь ошибку, Вика. Я никуда и никогда не отпущу тебя!

Она усмехнулась и отвернулась. Он не стал идти за ней. Силы, словно покинули его, и железный король медленно опустился в кресло. В левой стороне груди, вновь напомнил о себе тревожный звоночек. Он достал таблетки из кармана и положил под язык. Александр Сафин закрыл глаза.

Давид остановил «Лексус» у небольшого, уютного домика из белого кирпича. Дворик соблюдался в чистоте и яркой зелени винограда и сливы. Яркие клумбы с цветами переливались радужными красками. Он нашел Дину Никитину на теневой стороне сада. Облачившись в бикини из дикого красного цвета ткани, она расположилась на шезлонге у любимых кустов роз. На голове у нее были наушники, а глаза закрывали солнцезащитные очки. Давид наклонился и снял с ее головы наушники, она открыла глаза.

— Привет, малыш! — Она всегда так широко улыбалась, словно стараясь подарить всем безграничное счастье. Она приподнялась на локте. Давид кивнул и присел рядом на пластиковое садовое кресло и положил руки на подлокотник. Дина сдвинула очки на лоб и внимательно посмотрела на парня. Она тонко чувствовала его настроение, если он молчит, значит снова отрешенность и тоска.

— Так, — протянула она, — рассказывай, что случилось!

— Нет, всё в порядке. — Давид не смотрел на нее.

— Тогда может, все же объяснишь, из-за чего такая грусть в глазах?

Он молчал.

— Хочешь, угощу травяным чаем? — Дина поднялась.

— Сегодня я кое-что узнал?

— «Кое-что», это что? — Дина потянулась за чашкой.