Церковь и олигархия в Латинской Америке 1810—1959

Испанские церковники на Кубе всегда находились в числе тех, кто громче всех призывал к расправе с патриотами. В 1816 г. Эстебан Мануэль де Элосуа, почетный апостолический инквизитор трибунала Картахены и комиссар инквизиции в Гаване, потребовал установить в этом городе инквизиционный трибунал для Кубы, Пуэрто-Рико и Юкатана. По приказу Элосуа неоднократно сжигались «крамольные» книги. В одном из своих донесений он сообщал, что в Гаване был тайно отпечатан «Общественный договор» Руссо и что масоны и другие «извращенные» люди безнаказанно распространяли свои «преступные» идеи. Элосуа настаивал на жестких мерах против этих «крамольников» ⁶.

Попытки кубинских патриотов вовлечь церковников в борьбу против колонизаторов, призывы к их совести и христианскому долгу не давали ощутимых результатов. В период войны за независимость испанских колоний Америки (1810—1926) Куба стала местом, где находили пристанище бежавшие от патриотов контрреволюционные служители культа из других колоний. Их выступления против сторонников независимости оказывали немалую помощь колонизаторам на территории самой Кубы.

Куба и церковный вопрос в Испании

В XIX в. положение церкви на Кубе в значительной степени зависело от ее судеб в самой Испании. Кадисские кортесы осудили старую, феодальную Испанию. Возрождая древние права и привилегии городов и провинций, они, по словам К. Маркса, делали это в духе французской революции, приспосабливая их к нуждам нового общества⁷. В вопросах религии кортесы действовали очень осмотрительно. Конституция, одобренная ими в 1812 г., объявляла законной только одну религию — католическую. Статья 12 конституции гласила: «Религия испанского народа есть и всегда будет католическая, апостольская и римская, единственно истинная религия. Нация охраняет ее мудрыми правами, законами и воспрещает исповедание какой-либо другой религии» ⁸

.

Еще раньше, в августе 1811 г., кортесы приняли декрет, по которому всякий, пытавшийся отвратить испанский народ от католической веры, объявлялся изменником и наказывался смертной казнью, а свобода печати не распространялась на религию. Духовная цензура таким образом не отменялась. Такая позиция кортесов должна была удовлетворить партию «раболепных» — сторонников Фердинанда VII. Но после принятия конституции 1812 г. либералы (а их было большинство в кортесах) осмелели и перешли к более решительным действиям против главной опоры «раболепных» — церкви. В феврале 1813 г. кортесы одобрили закон об отмене инквизиции и ряда церковных налогов, что вызвало бурю негодования среди «раболепных», обвинявших либералов в атеизме, масонстве и якобинстве. В ответ кортесы выслали из страны нунция и нескольких епископов.

С возвращением Фердинанда VII в Испанию в 1814 г. конституция и все законодательство кадисских кортесов были ликвидированы, в стране наступили годы реакции. Но в 1820 г. либералы вновь победили, произошла так называемая вторая испанская революция. Конституция 1812 г. и другие законы кадисских кортесов были восстановлены и действовали на протяжении трех лет, пока с помощью французской интервенции реакция вновь не восторжествовала п не воцарилось «черное десятилетие» (1823—1833). Следующее десятилетие (третья революция) ознаменовалось в Испании гражданской войной между сторонниками регентши Кристины и провозглашенной королевой — дочерью Фердинанда VII малолетней Изабеллой, с одной стороны, и братом короля принцом Карлосом, сторонники которого назывались карлистами, — с другой. Как отмечает И. М. Майский, дон Карлос представлял силы феодально-абсолютистской реакции, а Кристина — силы либеральной буржуазии со всеми сочувствующими ей элементами⁹. Среди последователей Кристины и Изабеллы находились н антиклерикалы, выступавшие за ограничение всевластия церкви.