Церковь и олигархия в Латинской Америке 1810—1959

Только замалчивая эти высказывания Боливара, можно называть Освободителя «правоверным христианином» и лицемерно утверждать, что он был «верным сыном» церкви. И тем не менее именно так поступают современные церковники: им нужен авторитет Боливара-Освободителя для подкрепления своего собственного престижа в глазах верующих.

Боливар, посещая мессу, никогда не преклонял колена, никогда не крестится, во время молебна, как правило, читал Вольтера или Руссо, свидетельствует де Лякруа. Любимым автором Боливара продолжает оставаться Вольтер, многие страницы произведений которого он знал наизусть. Однажды во время прогулки Боливар и его адъютант зашли осмотреть церковь, в которой увидели довольно примитивные изображения святых. Боливар сказал: «Каков народ? Его легковерие и невежество делают из христиан секту идолопоклопников. Нас возмущают язычники, потому что они поклонялись статуям, а мы что делаем? Разве мы, подобно им, не почитаем куски грубо обработанного камня и дерева, куски намалеванной материи, подобно тем, которые мы здесь видели, или подобно холсту, представляющему деву из Чинкин-киры. Это самая худшая мазня из всех мне известных, которую тем не менее больше всего почитают у нас и которая больше всего приносит денег. О двуличные и невежественные священники! Я их всех делю на эти два вида. Если они представляют первый, почему народ позволяет руководить собой обманщикам? Если представляют второй, почему следует за невеждами? Я знаю многих, которые мне говорили: «Я философ для себя самого или для моих немногих друзей и священник для простого народа».

Я утверждаю, что, исповедуя такие принципы, они перестают быть философами и сами превращаются в обманщиков».

Продолжая развивать свою мысль, записывает де Лякруа, Боливар сказал: «Достижения науки таковы, что только немногие продолжают оставаться незыблемы в вере. Разумные люди уже не обращают внимания на принципы догм и на таинства, основы которых заведомо ложны и о которых известно, что они являются продуктом предрассудков и обмана».

Об отношении духовенства к нему самому Боливар говорил де Лякруа: «Я не могу вспомнить без смеха, как отлучили меня и всю мою армию управляющие архиепископством Боготы прелаты Рей и Дукесне 3 декабря 1814 г., утверждавшие, что я иду грабить церкви, преследовать священников, истреблять религию, насиловать девственниц, резать мужчин и детей. Все это было публично отменено ими же другим эдиктом, в котором я представлялся уже не безбожником и еретиком, как в первом эдикте, а хорошим и правоверным католиком! Какой глупый фарс и какой урок для народов! Девять или десять дней отделяли эти два эдикта. Первый был издан потому, что я наступал на Боготу по приказу конгресса, и второй — потому, что я победоносно вступил в столицу. Наши священники все еще сохраняют прежние идеи, но результат их отлучений теперь равен нулю. Продолжая метать громы и молнии на своих противников, они только все больше ставят себя в дурацкое положение, показывают свое бессилие и увеличивают с каждым днем презрение, которого заслуживают»⁸³.

«Таковы мои философские идеи, — утверждал Боливар, — но я уважаю противоположные взгляды, и, учитывая, что большинство населения Колумбии исповедует католическую религию, я, как глава государства, оказывал и буду оказывать ей покровительство».

Дневник де Лякруа разоблачает попытки церковников превратить Боливара в раскаявшегося грешника, слугу церкви. Дневник — ярчайшее свидетельство того, что даже в период, когда Боливар делал ставку на поддержку церкви, он сохранял свое критическое, даже враждебное отношение к религии и ее служителям, в которых он в лучшем случае видел неизбежпое зло, должное исчезнуть с прогрессом общества и с распространением просвещения. Боливара и других руководителей патриотического движения можно причислить к лагерю либеральных католиков.

Оставаясь формально католиками и сторонниками дипломатических отношений с Ватиканом, не подвергая публично сомнению основные религиозные постулаты католицизма, призпавая авторитет церкви только в вопросах догмы, латиноамериканские либералы вместе с тем выступали за отделение церкви от государства, секуляризацию ее имуществ, отстаивали превосходство государства над церковью, считая себя наследниками испанского патроната.