Церковная старина в современной России

Отдельной истории заслуживает Свенско-Печерская икона Матери Божией. 1 ноября 1998 г. наместник Свенского Успенского монастыря архимандрит Никодим и председатель правления Брянского отделения общероссийского общественного движения «Россия Православная» В. Туриков обратились к руководству Галереи с просьбой о передаче им этого образа, написанного не позднее XIII в. 10 января 1999 г. администрация музея отвечала, что федеральная собственность, каковой является икона — «древнейший образец киевского иконописания», не подлежит отчуждению. Здесь упоминалось также, что интересы верующих не требуют сокращения срока жизни святынь. 10 февраля в музей с такой же просьбой обращался уже председатель центрального совета упомянутого движения А. Буркин. Заинтересованным лицам было предложено сделать копию.

Попытки возвращения иконы предпринимались и другими лицами. Так, 22 июня 2002 г. начальник отдела музеев Министерства Анна Колупаева обратилась в Галерею (письмо № 713–15.1–25) с просьбой предоставить информацию о Свенской иконе в связи с письмом жительницы Калуги Е. Захаровой, содержащим просьбу возвратить икону на Брянскую землю. В ответе сообщалось о невозможности удовлетворить просьбу, ввиду состояния иконы, являющейся «хронически больным памятником».

В последнее время от брянского отделения «России Православной» стали поступать просьбы о временном изнесении иконы в Толмачевский храм для совершения молебнов группами паломников, прибывающих с Брянщины. В частности, как положительная реакция на такое письмо, дирекцией 12 мая 2004 г. был издан приказ о демонтаже иконы из экспозиции и перенесении ее в храм на 16 мая в специальной витрине. В тот день с Брянщины так никто и не приехал, однако 18 апреля 2005 г. В. Туриков вновь обратился к руководству Галереи с подобной просьбой.

Отношения между музеем и религиозными организациями существовали не только в деле возвращения святынь. Инициатива исходила непосредственно от монастырей и приходов. Их представители рассматривали создание ларьков по продаже церковной утвари и литературы в среде ценителей древнерусской иконописи и искусства, посещающих Третьяковку, как удачный маркетинговый ход. Священник Антоний Серов, настоятель церкви св. мучеников Кизических в Москве, 10 февраля 1996 г. просил Галерею «оказать милость и содействие» и помочь ему решить финансовые проблем, связанные с реставрацией храма, путем открытия в музее постоянной торговли церковной утварью и духовной литературой. Батюшке устно было сообщено о невозможности просимого[342]. 1 апреля 1998 г. помощник эконома Оптиной пустыни иеромонах Митрофан просил дирекцию Третьяковки оказать обители благотворительную помощь в виде выделения площади под торговую точку. 26 мая последовал отказ монастырю — музей «не располагал такой возможностью»[343]. Было отказано и настоятелю Софийского храма Москвы протоиерею Владимиру Волгину, просившему о том же 19 октября 1998 г.[344]

Впрочем, восстановить «историческую справедливость» просят не только представители православных организаций и общин. В октябре 2005 г. Московская городская дума обратилась к Президенту страны с просьбой вернуть в собственность Москвы «историческую часть» коллекции Галереи[345]. 31 августа 1892 г. Павел Третьяков передал свое живописное собрание в дар городу, создавшему Попечительский совет, а 3 июня 1918 г. председатель совнаркома Владимир Ульянов подписал постановление «О национализации Третьяковской галереи». Депутаты уже обращались к Борису Ельцину с подобным предложением в декабре 1997 г. «Неисторическую часть» коллекции Дума предложила выселить с Лаврушинского переулка на Крымский вал и назвать ее «Российский государственный музей современного искусства». Эта история — наглядное пособие, демонстрирующее, где рождаются стремление к переделу культурного наследия и превращение его в политическое оружие и банальный источник дохода.

Уникальность положительного опыта Третьяковской галереи несомненна. Однако тот факт, что находящаяся в храме свт. Николая в Толмачах Владимирская икона Божией Матери так и не стала центром настоящего паломничества православного люда, а также постоянные попытки патриархии разрушить сложившуюся практику свидетельствуют о серьезном кризисе христианского сознания в современной России. Святыня перестает быть посредником в молитве, она превращается в инструмент власти над обществом. Именно в этом заключается стремление любой ценой заполучить иконы всероссийского значения, пусть на время, но в собственное распоряжение, дабы заставить святыни «играть на своем поле». Дело здесь не в частных капризах, но в далеко идущих амбициях, которые возобладали над благоразумием и законом.