Церковная старина в современной России

20 февраля 1919 г. Отдел по охране, учету и регистрации памятников искусства и старины, именуемый ранее Комиссией, обращается в Археологический отдел Коллегии по делам музеев и охраны памятников искусства и старины Народного комиссариата по просвещению и непосредственно к П. П. Покрышкину, излагая историю мощей преподобного после изъятия. Речь идет о том, что «ввиду того, что разрешение вопроса о дальнейшем положении мощей не входит в компетенцию Отдела… означенный вопрос передается им на разрешение Археологического отдела». 21 февраля А. П. Удаленков, заведующий этим отделом, отвечал так: признавая мощи преподобного Александра Свирского безусловной исторической реликвией, местонахождение которой должно быть в храме, и находя, что меры по охранению исторических памятников всецело лежат на обязанности Отдела по охране и учету, он просит принять эту народную историческую ценность на сохранение. Однако из письма в Российскую Государственную Археологическую Комиссию 15 марта 1919 г. выяснилось, что, обсудив 6 марта этот вопрос, Отдел решил, что «охрана мощей, как не представляющих собою предмета искусства или старины, не входит в круг деятельности Отдела», и не счел поэтому возможным дать Олонецкой чрезвычайной комиссии какие-либо указания о дальнейшем направлении мощей преподобного Александра Свирского. «О чем доводит до сведения Археологической Комиссии»[378].

Впрочем, когда это письмо только писалась, история мощей уже закончилась. 19 сентября 1919 г. в Лодейном поле побывал Б. Н. Молос, сотрудник Отдела по охране учету и регистрации памятников искусства и старины, который сообщил следующее: «Выясняя судьбу мощей преподобного Александра Свирского, я узнал, что 13 марта 1919 г. председатель губчрезвычкома Кантер попросил лодейнопольский исполком УНИЧТОЖИТЬ, Т. Е. СЖЕЧЬ И ЗАРЫТЬ В ЗЕМЛЮ (выделено мной. — А. М.) остатки так называемых мощей, приписываемых Александру Свирскому, дабы избежать паломничества темных крестьян к кучке полуистлевших костей, что ТОТ ЧАС И БЫЛО ИСПОЛНЕНО (выделено мной. — А. М.)»[379].

Весной 1998 г. исполняющим обязанности настоятеля Александро-Свирского монастыря был назначен игумен Лукиан (Куценко). Поиски привели игумена в фундаментальный музей кафедры нормальной анатомии Военно-медицинской академии, где им был найден мумифицированный труп неизвестного мужчины идеальной сохранности. Его отличал брахицефальный антропологический тип, обрезанные гениталии и срезанные подушечки пальцев рук, что было характерно для уголовно-воровской среды 1920–30-х гг. Как уже отмечалось, состояние найденного тела отличалось от состояния мощей, зафиксированного монастырским актом 1918 г., а его владелец явно не принадлежал ни к Церкви Христовой, ни к средневековым новгородцам. Однако это не смутило игумена, а привлеченная им старший научный сотрудник Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого РАН кандидат биологических наук Ю. Беневоленская 17 июля 1998 г. выдала заключение, что «исследуемый обладает антропологическим типом, свойственным вепсам», к которым якобы и принадлежал преподобный, будучи родом из Юго-Восточного Приладожья. Другой сотрудник игумена кандидат биологических наук инокиня Леонида (Сафонова) изначально скрыла обнаруженный ею документ, свидетельствующий об уничтожении мощей в 1919 г.: в официальном рапорте митрополиту он не присутствовал. Не подтверждается сохранившимися архивными документами и якобы имевший место факт отправки мощей в Петроград и передачи их в ведение Наркомздрава 31 января 1919 г., на чем настаивают почитатели и апологеты фальсификата, которые таким образом пытаются оправдать подлог, допуская, что «отправка» останков в Петроград спасла их уничтожения 13 марта 1919 г. и привела к тому, что они оказались в музее ВМА[380].

Однако все это не остановило предприимчивого игумена: было объявлено, что открытые им мощи начали «мироточить». После этого Лукиан, ссылаясь на «приближение отпускного периода», не уведомив петербургского митрополита Владимира (Котлярова), 28 июля добился от начальника ВМА Ю. Шевченко передачи тела. Акт был подписан начальником кафедры полковником И. Гайворонским, майором Д. Старчиком, капитаном Г. Ничипоруком и доцентом М. Твардовской. Среди заключений экспертов, на которые ссылался акт, фигурировало имя В. Ковалева, выступавшего категорически против предлагаемой идентификации. Акт сообщал, что «анатомический препарат „мумифицированный труп мужчины“», числящийся в каталогах фундаментального музея кафедры, может быть идентифицирован как искомые мощи. Анатомический препарат попал в музей в 1930-е гг. и мог быть передан сюда правоохранительными органами.