Церковная старина в современной России

Второе чтение состоялось 20 мая 1999 г.[239] Т. Гудима отметила активность представителей патриархии в рабочей группе, при этом в проект было включено до 80 % предложенных ими поправок. Этот вариант предполагал активное участие религиозных организаций в составлении федеральных целевых программ, а также содержал положение о передаче культовых объектов в пользование или собственность только религиозным организациям. Было подробно прописано участие религиозных организаций в охране духовного наследия. Однако законопроект был по требованию правительства снят из-за проблем процедурного характера и возвращен в стадию первого чтения в сентябре 1999 г. Принятие закона в 2002 г. было заслугой уже третьей Думы.

Тем временем архиерейский собор 1997 г., вопреки обыкновению, уделил значительно меньше внимания проблеме возвращения культурных ценностей, сделав акцент на их охране и учете. Это предполагалось осуществить за счет тесных контактов с МВД, Управлением вневедомственной охраны и Главным управлением уголовного розыска, которые никак не могли получить от патриархии опись всех церковных ценностей на случай похищения[240]. Тема отсутствия среди духовенства подлинной церковной культуры, меры и вкуса в вопросах реставрации, что оказывает негативное влияние на внутренний духовный мир верующих и вызывает нарекания специалистов, прозвучала из уст патриарха Алексия (Ридигера) на епархиальном собрании в 1996 г.[241] Впоследствии он к этой теме не возвращался. Очевидно, она считалась исчерпанной.

15 апреля 1997 г. министр культуры Е. Сидоров издал приказ № 253 «Об утверждении и введении в действие типовых форм документов, обеспечивающих сохранность памятников религиозного назначения». Сами формы были разработаны в соответствии с решением правительственной Комиссии по вопросам религиозных объединений 24 апреля 1996 г. и соответствовали пожеланиям архиерейского собора Русской церкви 1994 г. Нормы, содержащие требования к охране памятников, существенно не изменились, однако тексты договоров были приведены в соответствие с существующим разнообразием форм использования культовых памятников. Появились договор и обязательство о сохранности и использовании недвижимого памятника истории и культуры религиозного назначения, а также соглашение о совместном использовании памятника истории и культуры религиозного назначения. К документам прилагались акт технического состояния и перечень ремонтно-реставрационных работ, согласованный обеими сторонами. Пользователь был обязан содержать памятник в надлежащем состоянии и нести соответствующие расходы, не допускать пристроек и не возводить зданий на его территории без согласования с госорганом, не производить переделок здания, его конструктивных и декоративных элементов как в экстерьере, так и в интерьере, допускать в здание памятника и на его территорию, при соблюдении конфессиональных правил, представителей госоргана для проверки и исследований. Госорган был обязан осуществлять финансовую поддержку по реставрации памятника, принимать на себя функции государственного заказчика на выполнение ремонтно-реставрационных работ, выдавать задание на проектирование и техническую документацию. Специально отмечалось, что религиозное объединение не несет ответственности за ущерб, причиненный памятнику в процессе ремонтно-реставрационных работ при соблюдении с его стороны условий договора. Если договор заключался общиной, являвшейся пользователем памятника, то обязательство предназначалось для собственника храмового здания. При идентичности прочих условий, в данном случае госорган не выступал в роли государственного заказчика при производстве работ. Совместное использование предусматривало распределение обязанностей по содержанию памятника, а двустороннее соглашение рассматривалось как необходимое приложение к договору. Как договор, так и обязательство содержали предписание, заключающееся в необходимости восстановления прежнего вида памятника в случае причинения ему вреда.