Церковные историки IV-V веков

Место, которое занимает сочинение Иеронима «О знаменитых мужах» в предлагаемой антологии, выбрано не случайно[1351]. Именно этот человек первым в латинской церковной традиции собирался написать полную историю христианской церкви с учетом, разумеется, развития Церкви западных провинций Римской империи[1352]. Так, во вступлении к «Житию Малха», написанном им в 390/391 году, говорилось следующее: «Я поставил себе целью — если Господь дарует мне жизнь, а завистники мои перестанут преследовать меня, ныне бегущего и оторванного от мира, — написать историю от пришествия Спасителя вплоть до наших времен, начиная с Апостолов и кончая горестными событиями века нынешнего, описать то, как и через кого была построена Церковь Христова; как она, уже окрепнув, подверглась жестокости гонений и была увенчана мученичеством; и как после воцарения императоров-христиан она стала более могучей и богатой, претерпев, однако, упадок в добродетели».

Однако еще за десять лет до того, завершая работу над переводом «Хроники» Евсевия Кесарийского, Иероним пообещал следующее: «Я с удовольствием сохраню для более обширной (latiori) истории оставшуюся часть правления Грациана и Феодосия, но не потому, что я не могу уверенно, правдиво и свободно описать происходившее, ибо страх перед Богом отгоняет страх перед людьми, но потому, что по нашей родной земле бродят дикие варвары и все происходящее неясно».

Как человеку гениальному, Иерониму было свойственно глубокое чувство историзма, понимания тенденций, определявших ход развития истории. Оно пронизывает и его полемические труды, и комментарии на тексты Священного Писания, явно прослеживается в его письмах. Конечно, подобный подход к истории возник не на пустом месте. Им Иероним во многом обязан своему воспитанию, знакомству с трудами Тацита, Ливия, Светония, Геродота, Ксенофонта. Однако на него, безусловно, повлияла и вся обстановка, царившая как в христианских кругах Рима, где он побывал в молодые годы, так и в государстве в целом. Иероним ясно осознавал новое понимание истории и жизни, выраставшее на сильно пошатнувшихся представлениях имперского Рима[1353].

Интерес к истории проявлялся у него по-разному. Еще до своего обращения к «Хронике» Евсевия он демонстрирует его в «Диалоге против люцифериан», полемическом произведении, написанном в 378 году в Антиохии и направленном против последователей епископа Люцифера Калаританского, разошедшегося с ортодоксальной Церковью по вопросу принятия в общение епископов, провинившихся на соборе в Римини. В этом «Диалоге» Иероним, показывая хорошее знакомство с актами и деяниями Никейского собора и собора в Римини, а также с произведениями Киприана, Илария и Тертуллиана, рассматривает вопрос в историческом развитии, мастерски используя аргументы, почерпнутые ими из различных источников. В этом произведении очень хорошо видно, что историзм Иеронима имеет две характерные черты. С одной стороны, он четко придерживается принципа преемственности и традиции в толковании текстов Священного Писания. Именно следование традиции определяет его отношение к историческому развитию епископата, пониманию роли Церкви, ее литургике и т.д. С другой стороны, он постоянно обращается к источникам, особенно в случаях, когда речь идет о ересях, независимо от того, к какому временному периоду относится предмет обсуждения.

Показательно, что Иероним не просто основывает свои заключения непосредственно на солидной источниковой базе, но и всегда, если это необходимо, ищет и приводит дополнительные авторитетные подтверждения своей точке зрения. Так, например, в вышеупоминавшемся «Диалоге» он пишет: «Если кто-либо захочет узнать о сих делах поболее, то пусть он сверится с Деяниями собора в Римини, откуда мы сами и почерпнули эти факты... А если кто подумает, что все эти вещи были составлены нами, то пусть он посмотрит и общественные записи... Есть и живые люди, которые присутствовали на соборе» — и так далее.

Годы, проведенные в Константинополе (380–381 годы), не прошли даром для Иеронима-историка. То, что этот учитель Церкви стал помимо живейшего интереса к Писанию испытывать серьезный интерес и к историческим штудиям, стало итогом его встреч с Григорием Назианзином и Аполлинарием Лаодикийским. Сильно повлияло на него и чтение сочинений Иринея, Оригена и прежде всего — Евсевия Кесарийского[1354]. В профессиональном плане Иероним оказался в достаточно трудном положении — современные ему исторические компиляции писателей-язычников ушли далеко от традиционного понимания задач историка как человека, дающего всестороннюю картину, в труде которого все эпизоды подчинены единой концепции, помогающей читателю правильно понять прочитанное. Тем не менее дальнейшее развитие Иеронима как историка показало, что он справился с задачей написания исторических (и историко-агиографических) трудов и в концептуальном, и в «фактическом» плане.

* * *