Церкви в политике и политика в церквях. Как современное христианство меняет европейское общество

Евангельские протестантские церкви, несмотря на свою особую социальную роль в обществе, обладают целым рядом качеств, которые их делают также социальным раздражителем. Во-первых, евангелисты, как правило, теряют свой политический потенциал и становятся аполитичными в рамках демократического или полуавторитарного государства, которое позволяет евангельским церквям заниматься минимумом миссионерской деятельности, а также осуществлять определенную часть благотворительных и социальных проектов. Во-вторых, протестантам свойственно критическое или равнодушное отношение к культуре. В-третьих, евангельский протестантизм в своем богословии, миссионерской и социальной деятельности остается в значительной степени замкнутым субкультурным движением, хотя и в глобальном масштабе.

Католицизм сыграл ведущую роль в процессе трансформации Восточной Европы от авторитаризма к демократии, от социалистического лагеря к Европейскому сообществу, а затем и к членству в Евросоюзе. Одним из самых ярких и хорошо исследованных примеров является Польша, где политические изменения на протяжении последних десятилетий проходят при участии представителей церкви и католической общественности. В странах, где католики являются религиозным меньшинством, Ватикан опирается, прежде всего, на национальные диаспоры, принадлежащие к католической вере и культуре (поляки, немцы, литовцы, белорусы, украинцы и т. д.). Данное утверждение полностью применимо к католическим приходам в Центральной Азии. Но в России, Белоруссии, Украине роль этнических меньшинств дополняется значимой для общества социальной и культурной политикой Католической церкви.

В европейском и американском контекстах христианские церкви исторически были частью политической системы и исполняли какие-либо политические функции – легитимации власти или освящения системы гражданских институтов. Однако на протяжении ХХ в. происходил процесс как адаптации церквей к новым условиям глобализации, так и вытеснения самих церквей с политической арены. В тех странах, где церкви имели государственный статус, они вынуждены были слиться с либеральным обществом и с запросами государства до неузнаваемости, но процесс их (лютеранских церквей) отделения от государства все равно произошел, к примеру, в Скандинавии в 2000-е гг. Другие национальные церкви (католицизм, англиканство, православие) неформально и формально – в глазах общества и социологов – вступили в полосу упадка. Если заострить существо произошедшего – признание христианства исключительно частью культуры в секулярном обществе было сопряжено с уничижительным мифом о том, что религия уже не влияет на общество и политику, и в этом выражается прогресс человечества. Христианские церкви прошли сложную эволюцию в ХХ в. и стали органичным источником сплоченных сетевых гражданских институтов – околоцерковных и часто не связанных напрямую с приходской жизнью. Внутри секулярной демократии родился демократичный (с разными отклонениями) церковный мир как часть ее фундамента. Демократическое церковное мировоззрение и околоцерковные структуры возникают и в государствах с большой ролью национальной традиции (Россия, Польша, Греция). Католические религиозные институты в случае с Польшей или Венгрией, а в Греции православные институты выстраивают свой сетевой параллельный мир, развивая демократическое общество в своих странах (играть по демократическим правилам и создавать околоцерковные общественные движения еще не значит быть демократом по мировоззрению, но в крайне разнородном обществе уже сложно представить, как можно обойтись без таких правил). Однако на вопрос о том, как церкви участвуют в политической жизни в разных странах мира, нет однозначного предопределенного ответа, как нет одного заданного ответа на вопрос о прямом или косвенном характере политического участия церквей. Региональные особенности формируют в каждом отдельном случае самобытное сочетание факторов: представление о том, что такое идентичность, роль церкви в социальной ткани общества, почву для ксенофобии и религиозной нетерпимости или, наоборот, для демократической трансформации.