Цезарь

Наконец Помпей все же покинул свою виллу на холме Альбано, чтобы присутствовать на одном из процессов. Клодий в окружении шайки своих друзей — известно, кто были друзья и приятели Клодия — поднялся на возвышение, откуда его было хорошо видно и слышно, и начал выкрикивать:

— Кто необузданный император?

— Помпей! — хором отозвались его дружки.

— Кто, женившись, чешется только одним пальчиком, чтобы не испортить прическу?

— Помпей!

— Кто хочет отправиться в Александрию, чтобы возвести на трон египетского царя, за что ему будет хорошо заплачено?

— Помпей!

И так на все заданные вопросы хор его приспешников повторял: «Помпей!»

Несколько слов о фразе, в которой речь шла о египетском царе, ее следует объяснить — ведь мы не хотим оставлять ничего неясного в нашем изложении.

Птолемей Авлет, приемный сын Птолемея Сотера II, прозванный Авлетом из-за своего пристрастия к игре на флейте, должен был разобраться со своими вассалами. В то время Рим был мировым трибуналом: цари и народы приходили сюда искать справедливости. Птолемей выехал из Александрии с мыслью обратиться к римскому народу. Обратиться к римскому народу означало обратиться к влиятельному и сильному человеку, правящему в это время Римом.

Итак, Птолемей отправился в путь и остановился на Кипре как раз в то время, когда там находился Катон. Зная, что Катон на острове, Птолемей отправил гонца с сообщением, что хочет его видеть. Помните, для чего оказался на Кипре Катон? Чтобы ограбить брата Птолемея Авлета.

Стоик находился в клозете, когда ему доложили о прибытии посланца Птолемея.

— Пригласите, пусть войдет, — сказал Катон.

Он выслушал гонца, передавшего настоятельную просьбу своего повелителя.

— Если царь Птолемей желает меня видеть, — ответил Катон, — то это очень просто: дом мой всегда открыт как для царя, так и для простого гражданина.

Ответ прозвучал грубо. Птолемей притворился, что не понял, и отправился к Катону.

Беседа началась прохладно, но постепенно Птолемей, находя немало рассудительности в ответах Катона, попросил совета, как ему поступить: идти в Рим или вернуться в Египет.

— Вернись в Египет, — не задумываясь ответил Катон.

— Почему?

— Потому что стоит отдать Риму палец, он оттяпает всю руку, а точнее — весь Египет.

— Тогда как быть?

— Я же сказал: возвращайся в Египет, помирись со своими вассалами. Если хочешь, чтобы я доказал свою правоту, могу сопроводить тебя и позаботиться об этом примирении.

Сначала царь Птолемей вроде бы согласился, но, следуя другим советам, однажды утром отправился в Рим, ничего не сказав Катону, а прибыв туда, попросил защиты у Помпея.

И вот два года спустя Габиний, легат и доверенное лицо Помпея, восстановил Птолемея во всех правах — наверняка, только они двое знали истинную цену этой протекции.

Ну а теперь вернемся к Клодию. Помпей понял, что пришло время решительных действий. Он был несколько обескуражен тем, что из-за такого ничтожества, как Клодий, должен принимать серьезные решения, он, который всегда был нерешительным по натуре человеком. Однако рано или поздно надо было положить всему этому конец. Помпей посоветовался с друзьями.

Один из них, Кулей, советовал порвать с Цезарем, прогнать его дочь и примириться с Сенатом. Сенат был в обиде на Помпея за то, что тот так предательски позволил отправить Цицерона в ссылку.

Прекрасный повод, чтобы помириться с Сенатом, но Помпей и помыслить не мог о таком выходе — мы уже говорили, он до безумия был влюблен в свою молодую жену.

Кто-то предложил вернуть Цицерона в Рим. Услышав это предложение, Помпей навострил уши. Он заявил в Сенате, что готов хоть с оружием в руках способствовать возвращению Цицерона, но нужно, чтобы Сенат проявил инициативу.

Основываясь на этом обещании, Сенат издал декрет, в котором говорилось, что он не станет принимать никаких решений, не будет издавать никаких законов до тех пор, пока не возвратится Цицерон. Это было настоящим объявлением войны по всем правилам.

В тот же день два новых консула приступили к исполнению своих обязанностей, заменив Пизона и Габиния, назначенных на эти должности в день высылки Цицерона. Консул Лентул Спинтер настоятельно просил вернуть ссыльного. Вторым консулом был Метелл Непот — тот самый, кого Цицерон донимал своими эпиграммами.

Клодий со своими разбойниками стал угрожать Сенату, однако следует помнить — он уже не был трибуном.

Помпей понимал, что ниже его достоинства связываться с таким негодяем, как Клодий.

«С волками жить — по-волчьи выть», — говорит пословица. Клодию противопоставили человека, раза в полтора превосходившего его в негодяйстве. Звали его Анний Милон, он был слеплен из того же теста, что и Клодий. Милон был женат на дочери Суллы и имел в Риме кое-какие связи.

Клодий и Милон не могли ужиться в одном городе.

Милон перешел на сторону Цицерона, и не потому, что считал это справедливым и достойным поступком, но лишь потому, что таким образом становился врагом Клодия.

Когда Помпей раскрыл перед ним свои намерения, как он сделал бы это перед профессиональным кондотьером[290], Милон ответил, что готов служить ему.