Цезарь, или По воле судьбы

– Я думаю, что даже здесь, в очень отдаленном от Рима краю, великая царица, известно, что вся Италия охвачена гражданской войной. Мой отец Помпей Магн был вынужден покинуть страну вместе с законным правительством Рима. В настоящий момент он находится в Фессалонике, готовится встретить изменника Гая Юлия Цезаря.

– Мы знаем об этом, Гней Помпей. И сочувствуем вам.

– Неплохое начало, – заявил Гней Помпей, славящийся, как и его отец, полным отсутствием учтивости, – но этого мало. Я прибыл не за сочувствием, а за материальной помощью.

– Да, конечно. Ты проделал столь долгий путь не для того, чтобы выслушивать сочувственные слова. Мы уже догадались, что тебе нужно… э-э-э… нечто более реальное. Что же?

– Мне нужен флот, состоящий хотя бы из десяти крепких и маневренных боевых кораблей и шестидесяти хороших транспортных судов, плюс моряки и гребцы. Каждое судно должно быть доверху нагружено пшеницей, а также другим провиантом, – монотонно перечислил пропретор.

Малолетний царь шевельнулся на своем троне, повернул голову, тоже охваченную диадемой, и посмотрел на Потина, а затем на томного женоподобного человека, которого Гнею никто не представил. Его сестра-супруга – какая все-таки нездоровая родственность у этих восточных монархий! – отреагировала на это точно так же, как многие римлянки отреагировали бы на глупую выходку родича-малыша, и скипетром из слоновой кости и золота ударила мужа по пальцам. Так сильно, что тот вскрикнул от боли, надулся и сел, опять глядя прямо перед собой. В голубых глазах царя стояли слезы.

– Мы рады, что ты обратился к нам, Гней Помпей. Ты получишь столько кораблей, сколько просишь. У нас есть десять отличных квинквирем. Они стоят в бухте, под навесами. Все могут нести артиллерию, все снабжены дубовыми таранами, все обладают высокой маневренностью. Их команды прошли хорошую выучку. Мы также дадим тебе и шестьдесят больших, прочных грузовых судов.

Царица умолкла, нахмурилась, отчего лицо ее сделалось совсем некрасивым.

– Однако, Гней Помпей, мы не можем дать тебе ни зерна, ни других продуктов. Египет голодает. Нил не вышел из берегов. Все посевы пропали. Мы сами теперь не знаем, чем кормить народ, особенно в Александрии.

Гней Помпей стиснул зубы, втянул воздух и покачал головой.

– Так не пойдет! – рявкнул он. – Мне нужно зерно и другая провизия! И я не приму отрицательного ответа!

– У нас нет зерна, Гней Помпей. И другой провизии тоже. Мы просто не в состоянии помочь тебе, мы это уже объясняли.

– Фактически, – небрежно сказал Гней Помпей, – у тебя нет выбора. Сожалею, если твой народ голодает, но меня это не касается. Квинт Цецилий Метелл Пий Сципион Назика все еще в Сирии, и у него достаточно войск, чтобы пойти на Египет. Ты должна помнить, как в Египет вторгся Авл Габиний и что из этого вышло. Мне нужно лишь послать гонца в Сирию – и Рим будет здесь. И не вздумай поступить со мной так, как ты поступила с сыновьями Бибула! Я – сын Помпея Великого! За один волос, слетевший с моей головы, вы все умрете мучительной смертью. Во многих отношениях аннексия привлекательнее и выгоднее для нас. Египет станет римской провинцией, и все, чем он владеет, отойдет тогда к Риму. Подумай об этом, царица. Я завтра вернусь.

Ликторы повернулись кругом и с каменным лицом пошли к выходу. Гней Помпей зашагал следом за ними.

– Какая заносчивость! – ахнул Теодат, всплескивая руками. – Не верю своим ушам!

– Попридержи язык, педагог! – резко оборвала его царица.

– Можно мне уйти? – жалобно спросил маленький царь.

– Да, иди, мелкая поганка! И прихвати с собой Теодата!

Они вышли, причем воспитатель по-свойски обнимал трясущегося ребенка за плечи.

– Тебе придется выполнить все требования Гнея Помпея, – промурлыкал Потин.

– Помолчи, самодовольный червяк. Я и без тебя это понимаю!

– Молись, земная Исида, дочь Ра, чтобы Нил новым летом обильно разлился.

– Я-то буду. Однако не сомневаюсь, что и ты, и Теодат, и твой любимец Ахилла, мой главнокомандующий, станете усердно молиться Серапису об обратном: чтобы Нил оставался в своих берегах! Второй такой год высушит и Фаюмский оазис, и Мареотиду. Весь Египет останется без еды, а мой личный доход настолько уменьшится, что я не смогу закупать продовольствие, даже если сумею найти поставщиков. Ведь засуха сейчас и в Македонии, и в Сирии, и у греков. Цены на продовольствие взлетят, а александрийцы восстанут.

– Как фараон, о царица, – спокойно напомнил Потин, – ты имеешь доступ к сокровищницам Мемфиса.

Клеопатра бросила на него презрительный взгляд:

– Конечно, доброжелатель! Ты ведь прекрасно знаешь, что жрецы не позволят мне тратить хранящиеся там сокровища на спасение Александрии. С чего бы им жалеть этот город? Ведь ни одному коренному египтянину не дозволено в нем проживать, даже без надежд на гражданство. Но я и сама не хочу ничего тут менять, чтобы египтяне не подцепили заразу смутьянства.

– Тогда будущее не сулит тебе ничего хорошего, царица.

– Ты считаешь меня слабой и глупой, Потин. Это большая ошибка. Ведь я олицетворение Египта.