Цезарь, или По воле судьбы

– Вонь, как на бойне! – презрительно воскликнул Лентул Крус, принюхиваясь. – Мой дорогой Помпей, неужели ты должен держать при себе подобных зверей? Неужели ты не можешь сделать хоть что-нибудь правильно? Зачем ты объявляешь о великой победе над Цезарем, когда тот вовсе не разгромлен? Он просто исчез! А ты его даже не ищешь!

– Хотел бы и я исчезнуть куда-нибудь, – процедил сквозь зубы Помпей. – Если ты не можешь предложить ничего конструктивного, Крус, не тяни время. Ступай, пакуй свои золотые тарелки и рубиновые бокалы! Мы выступаем.

И в двадцать четвертый день квинтилия он действительно выступил, оставив в Диррахии пятнадцать когорт раненых под патронажем Катона.

– Если ты не возражаешь, Магн, я тоже останусь, – сказал, нервно вздрагивая, Цицерон. – Боюсь, на войне от меня мало пользы. Вот если бы мой брат Квинт был с тобой! У него большой воинский опыт.

– Да, оставайся, – устало согласился Помпей. – Ты будешь здесь в безопасности, Цицерон. Цезарь идет в Грецию.

– Откуда ты знаешь? А что, если он остановится в Орике и перекроет тебе путь в Италию?

– Только не он! Он просто пиявка. Репейник.

– Афраний хочет, чтобы ты отказался от идеи восточной кампании и поскорее вошел в Рим.

– Я знаю, знаю! Чтобы потом устремиться на запад и отбить обе Испании. Заманчивая фантазия, Цицерон. Но только фантазия, и ничего больше. Это самоубийство – оставить Цезаря за спиной, в Греции, в Македонии. Я потерял бы всех восточных клиентов. – Помпей дружески похлопал соратника по плечу. – Не беспокойся обо мне, Цицерон. Я знаю, что делать. Осторожность велит мне продолжать ту же стратегию, что и раньше, то есть изматывать Цезаря, не давая сражений, хотя этим многие недовольны. И все же я им не уступлю. Цезарь устал, он на пределе. Даже при его скорости путь ему предстоит долгий. У меня будет время заменить мулов и лошадей. Я купил других у даков и у дарданов. Они ждут в Гераклее. Их не так много, как хотелось бы, но и это лучше, чем ничего. – Помпей улыбнулся. – Сципион, наверное, уже в Лариссе с моими сирийскими легионами.

Цицерон промолчал. Он получил от Долабеллы очень доброжелательное письмо с просьбой скорей возвратиться в Италию, и ему очень хотелось уехать. По крайней мере, в Диррахии между ним и родиной будет лишь море.

– Завидую я тебе, Цицерон, – вздохнул Помпей. – Солнышко уже выглядывает, воздух здесь мягкий. Досаждать тебе будет только Катон, но это можно вынести. Он, кстати, оставляет при мне своего цербера Фавония, чтобы блюсти чистоту наших рядов. Это его слова, а не мои. И при мне остаются такие пиявки, как Лабиен, такие сластолюбцы, как Лентул Крус, критики вроде Лентула Спинтера, а еще жена и сын, о которых надо заботиться. С небольшой долей удачи Цезаря я мог бы выжить.

Цицерон остановился, оглянулся:

– Жена и сын?

– Да. Корнелия Метелла решила, что Рим слишком далеко от родителя и от меня. И еще Секст ее донял. Он очень хочет стать моим контуберналом. Короче, они уже в Фессалонике.

– В Фессалонике? Ты хочешь так далеко отступить?

– Нет. Я уже написал, чтобы они с Секстом ехали в Митилены. На Лесбосе все-таки безопасней. – Помпей патетически вытянул руки. – Попытайся понять меня, Цицерон! Я не могу идти на запад! Я не могу бросить здесь тестя с двумя легионами. Жена и сын тоже дороги мне.

Цицерон стоял, глядя, как он уходит. Пелена слез вдруг застлала ему глаза. Бедный Магн! Как он постарел! Как он жалок!

В Гераклее, на Эгнатиевой дороге – там, где она проходила по ровной местности в окрестностях Пеллы, родного города Александра Великого, – к Помпею прибыли еще двое: Брут, ездивший в Фессалонику по его поручению, и оставивший флот Луций Домиций Агенобарб.

Потом к нему пригнали несколько тысяч хороших лошадей и мулов. С ними были не только пастухи, но и сам царь Дакии Буребиста, прослышавший о поражении Цезаря под Диррахием. Ничто не могло его остановить. Он должен был лично заключить договор с величайшим военачальником в мире, победителем завоевателя Галлии, а также царей Митридата и Тиграна и некоего необычного человека с далекого Запада по имени Квинт Серторий. Царь Буребиста очень надеялся выпить со знаменитым Помпеем Магном, чтобы потом было что рассказать.

Прибытие царя Буребисты подбодрило Помпея, как и новость, что неуловимый Метелл Сципион стоит лагерем в Берое и готов по первому его знаку идти в Лариссу, на юг.