Цезарь Каскабель (иллюстр.)

Что касается земноводных, тюленей и им подобных морских существ, очень распространенных в этих краях, то в первый день путешественники не заметили ни одного.

Господин Каскабель и его спутники с радостью начали путешествие, но вскоре их охватила глубокая тоска бескрайней ледяной равнины. К одиннадцати часам они уже потеряли из виду высокие утесы Порт-Кларенса, и даже очертания мыса Принца Уэльского растворились в дымке далеких испарений. На расстоянии в пол-лье не различался ни один предмет, следовательно, еще не скоро взгляду откроются откосы восточной оконечности Чукотского полуострова, хотя именно они служат обычно главным ориентиром странникам.

На острове Диомида, почти посередине пролива, нет ни одной высокой горы или даже пригорка. Его поверхность едва выступает над водой, поэтому осознать, что ты на суше, можно только провалившись сквозь снежный покров или услышав скрип колес по каменистой почве. Как бы то ни было, Жан по компасу прокладывал курс «Прекрасной Колесницы» без особого труда, и медленно, но верно она продвигалась к цели.

По дороге господин Серж и Цезарь Каскабель с удовольствием болтали о том о сем. Переправа через пролив, которая воспринималась столь простым делом перед началом и покажется не трудной по окончании, совсем не казалась рискованной сейчас, в самом ее разгаре.

— Однако лихо мы придумали! — промолвил господин Каскабель.

— О да! — ответил господин Серж. — Переправляться через Берингов пролив на тяжелом фургоне — до этого еще никто не додумался!

— Охотно верю, господин Серж! Если уж вы вбили себе в голову вернуться на родину, то ничто не может вас остановить! Эх! Ладно бы речь шла лишь о том, чтобы одолеть сотни лье Дальнего Запада и Сибири, у меня не болела бы душа! Идти по твердой земле, не опасаясь провалиться в тартарары! Но двадцать лье по замерзшему морю с упряжкой, с поклажей и со всем, что отсюда следует… Тысяча чертей! Скорее бы это кончилось! Тогда позади останется пусть не самая трудная, зато самая опасная часть пути!

— Совершенно верно, любезнейший Каскабель, особенно если «Прекрасная Колесница» по ту сторону пролива быстро доберется до южных территорий Сибири. Двигаться вдоль побережья во время зимней стужи — крайне неосмотрительно. Поэтому, как только доберемся до Нунямо, сразу возьмем курс на юго-запад, чтобы выбрать подходящее место зимовки в каком-нибудь городке.

— Именно так мы и поступим! Но вы, наверное, хорошо знаете эти места, господин Серж?

— Мне знаком только район между Якутском и Охотском, который я пересек после побега. Что касается дороги от Европы до Якутска, то у меня остались только воспоминания о невыносимых мучениях днем и ночью! Какие страдания выпадают на долю каторжников! Я не пожелал бы таких своему злейшему врагу!

— Господин Серж, неужели вы потеряли всякую надежду вернуться на родину, я имею в виду — свободным человеком? И ваше правительство никогда вас не помилует?

— Для этого нужно, — ответил господин Серж, — чтобы царь издал указ об амнистии, в том числе графа Наркина и его сообщников. Произойдут ли когда-нибудь политические события, которые сделают возможным такое решение? Кто знает, дружище Каскабель!

— Трудно, должно быть, жить в ссылке! Словно тебя выгнали из собственного дома…

— Да! Вдали от тех, кого любишь! А мой отец уже в таком возрасте… как я хочу еще раз увидеть его…

— Обязательно увидите, господин Серж! Поверьте старому бродяге, который нутром чувствует будущее! Вы войдете в Пермь вместе с нами! Ведь вы — член труппы Каскабелей! Можно даже обучить вас нескольким ловким фокусам — это может пригодиться при случае… Если не считать того трюка, который мы проделаем с русскими жандармами, проведя их за нос!

И Цезарь не удержался от хохота. Подумать только! Граф Наркин, русский вельможа, поднимает гири, жонглирует бутылками, дурачится вместе с клоунами и ходит с шапкой по кругу!

Около трех часов пополудни «Прекрасная Колесница» сделала вынужденную остановку. Хотя ночь еще не настала, из-за густого тумана резко упала видимость. А потому Жан, вернувшись назад, предложил сделать привал. Двигаться в таких условиях — дело рискованное.

К тому же, как и предвидел господин Серж, в этой части пролива, где господствовало восточное течение, ледяное поле оказалось неровным, из-под снега выступали торосы [128]. Фургон то и дело сотрясался от сильных толчков. Лошади спотыкались почти на каждом шагу. За полдня они успели сильно устать.

За первый день маленький караван прошел всего два с лишним лье. Как только фургон остановился, Корнелия и Наполеона вышли наружу, тщательно укутанные с ног до головы из-за резкой разницы температур: внутри фургона — десять градусов выше нуля, а снаружи — десять градусов ниже нуля по Цельсию. Что касается Кайетты, привычной к суровой зиме Аляски, то она и не подумала надеть теплые меха.

— Кайетта, оденься как следует! — обратился к ней Жан. Простудишься!

— Ах! — ответила индианка. — Чего-чего, а холода я не боюсь! У нас в долине Юкона случались морозы посильнее!

— И все-таки, Кайетта!