Цезарь Каскабель (иллюстр.)

— Жан прав, — вмешался господин Каскабель, — закутайся в самое теплое одеяло, моя маленькая перепелочка. Впрочем, предупреждаю: если заболеешь, то лечить тебя стану я, а это будет ужасно! Придется, наверное, отрезать тебе голову, чтоб ты не чихала!

После такой угрозы юной индианке оставалось только подчиниться, что она и сделала.

Затем все занялись устройством привала. Впрочем, здесь это не составляло особого труда: не нужно собирать хворост из-за отсутствия леса, разжигать костер, косить траву для животных. «Прекрасная Колесница», как всегда, радушно предоставила хозяевам комфорт и тепло, уютные койки, накрытый стол.

Оставалось только позаботиться о пище для лошадей, и им отвалили добрую порцию фуража, привезенного из Порт-Кларенса. Затем их укутали толстыми попонами, и теперь они могли спокойно отдыхать до утра. Не забыли и попугая в клетке, и обезьяну в брезентовом чехле, а тем более собак, обожавших сушеное мясо, которое они мгновенно заглатывали.

Наконец, позаботившись о животных, господин Серж и его спутники отужинали или, вернее, учитывая еще не поздний час, с большим аппетитом отобедали.

— Эге-ге! — воскликнул господин Каскабель. — Должно быть, впервые французы так здорово обедают посреди Берингова пролива!

— Возможно, — согласился господин Серж. — Но не позднее чем через два-три дня, думаю, мы пообедаем уже на твердой земле!

— В Нунямо?

— Нет, на острове Диомида, где мы проведем день или два. Наша упряжка идет неторопливо, понадобится по меньшей мере неделя, чтобы добраться до азиатского берега.

После трапезы, хотя еще не было и пяти вечера, никто не отказался от возможности отдохнуть. Долгую ночь валяться под одеялом на мягкой постели — этим не стоило пренебрегать после тяжелой дороги по льдам. Господин Каскабель рассудил также, что нет необходимости стоять кому-то на часах. В такой пустыне вряд ли возможны неприятные встречи. К тому же собаки всегда начеку и загодя обнаружат любого, кто вздумал бы шататься и приблизиться к «Прекрасной Колеснице» в такое время.

Только господин Серж два или три раза проверял состояние льда, опасаясь, что оно резко изменится из-за перепада температуры; этого он боялся больше всего. Но погода не менялась; слабый северо-восточный бриз скользил по поверхности пролива.

На следующий день путешествие продолжалось. Те же условия, никаких трудностей, кроме усталости. До привала отважные путники одолели три лье, вечер прошел, как и накануне.

Двадцать третьего октября они тронулись в путь только в девять утра, и даже в такой час едва-едва занимался рассвет.

Господин Серж заметил, что мороз ослабел. На юго-западе в беспорядке скапливались тучи. Термометр показывал некоторое повышение температуры, а местность, похоже, попала в область низкого давления.

— Не нравится мне это, Жан! — встревожился господин Серж. — Пока мы на льду, не нам сетовать на усиление мороза. К несчастью, барометр начинает падать, а ветер поворачивает на южный. Самое страшное для нас — это оттепель. Смотри хорошенько, Жан, не пренебрегай никакими, даже самыми незначительными, признаками изменения льда и не медли, возвращайся предупредить нас, если впереди что-то не так!

— Хорошо, господин Серж, положитесь на меня!

Со следующего месяца и вплоть до середины апреля те изменения, которых опасался господин Серж, станут почти невозможными. Зима окончательно вступит в свои права. Но в этом году она запоздала, и ее приход сопровождался противостоянием холода и тепла, что всегда приводит к частичному разрушению льда. Да! При переправе по льду лучше на своей шкуре испытать, что такое двадцать пять или тридцать градусов мороза, чем рисковать провалиться при плюс пяти.

Каскабели тронулись в утренних сумерках. Слабым косым лучам солнца не удавалось пробиться через густой, как вата, туман. К тому же небо начали заволакивать низкие продолговатые тучи, которые быстро неслись на север.

Жан в голове каравана тщательно исследовал снежный покров, немного размягчившийся и проседавший под поступью упряжки. Тем не менее два лье остались позади и наступившая ночь не была отмечена каким-либо происшествием.

На следующее утро — двадцать четвертого октября — отправились в десять часов. Господин Серж еще сильнее обеспокоился дальнейшим повышением температуры, что весьма странно для этого времени года и для этих широт.

Потеплело, а потому Корнелия, Наполеона и Кайетта захотели пройтись пешком. Они без труда шагали в эскимосских унтах. Глаза всех и каждого украшали и защищали индейские очки, и понемногу входило в привычку смотреть сквозь узкую щелочку. Это жутко веселило неутомимого сорванца Сандра, резвившегося, как козленок.

Фургон медленно продвигался вперед. Колеса глубоко проваливались в снег, что крайне затрудняло работу упряжки. Толчки на вздутиях и неровностях льда никак нельзя было предотвратить. Иногда огромные торосы, громоздившиеся друг на друга, преграждали путь и вынуждали «Прекрасную Колесницу» делать длинные объезды. Но это лишь удлиняло дорогу, и все тихо радовались, что не попадаются трещины. По крайней мере, хоть лед пока не подводил.