Цезарь в тесте

— Мне с Колей Френкиным, — говорила Надя, — досталась Валентина Савельевна Хмыкина из пятой палаты. Нас всегда распределяли парами. И обязательно с представителями мужского пола, потому что хоть отделение и было «тихое», но студентки побаивались непредсказуемости таких пациентов. Хмыкина оказалась дородной круглолицей женщиной. Она сейчас в белой больничной рубашке сидела по-турецки на кровати. Увидев нас, радостно заулыбалась. Мы поздоровались и, представившись врачами, предложили побеседовать с нами. Больная выглядела вполне нормальной, вот только смущала её весёлая дурашливость. Было не понятно, то ли она и вправду неадекватна, то ли… насмехается над нами.

— Как Вы себя чувствуете, Валентина Савельевна? — спросил Коля.

— Хы-гы! — расплылась наша подопечная в довольной улыбке. — Я себя чувствую. Да, я себя чувствую.

В пространстве и времени она ориентировалась правильно, и я попросила её отгадать загадку:

— А что, по-Вашему, это такое — зимой и летом одним цветом?

— Самолёт! — не раздумывая, ответила больная.

Мы с Колей переглянулись. И действительно — самолёт. Стоп! А кто же из нас тогда дурак?

Хлопнула входная дверь. Пришёл кто-то из домашних. Я отложила детектив, так и не успев в него вникнуть. Это был Данька, понурый, невесёлый.

— Столя, хочешь хорошую новость?

— Хочу.

— Тогда жди. Пока нету.

— Ну, а плохие есть? — догадалась я.

— Плохих навалом, — и вдруг его прорвало. — Какие уроды придумали эту алгебру?! «АВС сидело на крыльце». «К многочлену надо добавить одночлен и получается… ноль!» Бредятина какая-то! Зачем кучу всего складывать, если в результате ничего не выходит? А я должен вычислить эти абэцэшки! Полный тупизм! И, в конце концов, за все свои старания получаю две лошадиные силы.

— Какие лошадиные силы? — Я начала смутно припоминать, что в математике не то мощность, не то работа выражается именно в этих единицах. — Постой, ты работал, как две лошади, но так ничего и не сделал?

— Да нет, это «мать-и-мачеха» мне влепила.

— Ничего не понимаю, — честно призналась я.

— Наша математичка Лидия Сергеевна, — на удивление, терпеливо пояснил Данька, — после оценки в тетради всегда ставит свои инициалы — Л.С. Вот мы и говорим, «получил три лошадиные силы» или «пять лошадиных сил».

Я усмехнулась. У нас в школе многие учителя тоже имели оригинальные клички. Химичка Галина Геннадиевна сокращенно называлась Галогеном. А физрук Анатолий Ананьевич почему-то именовался Банан Бананычем. Хотя, казалось бы, правильнее его следовало величать — Ананасовичем. Впрочем, был он длинным, худощавым, сутулым и… желтоватым. Логика детей всегда жестоко правдива.

— Ладно, — успокоила я незадачливого ученика, — помогу тебе с алгеброй.

— Ты шаришь в алгебре?! — остолбенел Данька.

— Да, — без ложной скромности заверила я.

Мой папочка, Анатолий Иванович, вот кто действительно «шарил» во всей этой белиберде. В свои школьные годы я тоже, бывало, тупо просиживала над раскрытым задачником, пока мама не брала меня за руку и не вела к нашему домашнему математику. Обычно она не рисковала нарушать его творческий покой, но в таких случаях она действовала решительно.

— Анатоль! — безаппеляционным тоном заявляла она. — Помоги ребёнку разобраться в этих идиотских формулах.

Папа покорно откладывал в сторону свои бумаги, усаживал меня на колени и, мельком взглянув в учебник, удивлённо восклицал:

— Ларочка, деточка! Ну, как можно не понимать таких элементарных вещей?! Ведь здесь всё так чётко, логично, неотвратимо точно и… красиво! Любая «сложность», — пояснял он, — это сложенные вместе несколько простых вещей. Надо всего лишь выделить их по отдельности. И всё станет на свои места.

Он умел доходчиво объяснить, показать это и, действительно, всё казалось элементарным.

Данька, обрадованный и успокоенным таким исходом дела, пришёл в благостное расположение духа.

— Столюлюбименькая моя! Ты умеешь делать людей почти счастливыми, — зашелся он в восторге.

— А почему — почти?

— Есть хочу! — признался он. — Без этого, какое же счастье?

— Давай переодевайся и — за стол.

Голодный мальчуган весело помчался в свою комнату.

— А что у нас на обед? — донеслось оттуда.

— Гороховый суп! — крикнула я.

— О-о-о! — восторженно застонал он. — Это же мой любимый супчик!

Когда окончательно осчастливленный Даниил пошёл к себе, я тоже решила отдохнуть. И снова взяла в руки детектив. Но для того, чтобы понять, откуда взялась в романе новая героиня Яна Васчхалова, и какое она имеет отношение к убитому накануне Борису Пробердинскому, пришлось отлистать назад половину прочитанного. Но тут опять хлопнула входная дверь.

На этот раз явились Влад с Шурупом. Владик сдержанно улыбался, а Шурочка находилась в радостно-возбуждённом состоянии.