Цезарь в тесте

— Столичка, ты знаешь, где мы сейчас были?! — кинулась она ко мне. И тут же выдала, не в силах, видимо, держать в себе такую сногсшибательную новость, — На ралли!! — Она сообщила это таким тоном, как если бы сказала: «Мы были в Париже, на Эйфелевой башне!» Или, скажем, в Испании на корриде! — Владикова фирма выступила одним из спонсоров этих соревнований, так что нам удалось побывать там! — Она буквально захлёбывалась словами, что было не похоже на всегда спокойного, рассудительного Шурупёнка. — Ты не представляешь себе, Столюнчик, какое это зрелище! Так здорово!

Почему это я не представляю? Мне тоже в студенческие годы довелось побывать на подобных спортивных мероприятиях. И я запомнила их на всю свою жизнь. Причём, не столько сами состязания, сколько события, связанные с ними. В тот год в Москве проходило большое спортивное шоу, и на ралли съехались выдающиеся гонщики со всех стран мира. Интерес был огромный. Даже наша консервативная к спорту консерватория и та не осталась в стороне. Нас сагитировал физорг курса контрабасист Фёдор Шаляпаев. Каким-то немыслимым образом в его тщедушном теле сочетались две страсти — любовь к музыке и к спорту. Причём, он отдавался им с одинаковым рвением. Федя с горящими глазами, размахивая руками, будто исполнял сольную партию «Экстаз взбесившегося контрабаса», вдалбливал нам, неразумным, очевидную истину. Если мы пропустим это выдающееся событие, то можно считать, что наша жизнь уже прошла бездарно и впустую. И полкурса, очертя голову, ринулось на ралли. Да вот беда, соревнования проводились в наше учебное время. Понятно, тот не студент, кто ни разу не прогуливал занятия. Но непосещение некоторых предметов было смерти подобно. К таковым относились и лекции профессора Модеста Себастьяновича Моцарковского. Причём, по расписанию они приходились как раз под самый конец учебного дня. Поэтому студенты, скрипя сердцем в миноре, вынуждены были отрываться от действительно захватывающего зрелища и ехать в консерваторию. Опаздывающих профессор не любил. Но когда в аудиторию завалила группа из двадцати человек и наперебой стала тылдонить о ралли мирового масштаба, Модест Себастьянович смилостивился и впустил их. А потом, буквально через каждые пять минут, подходила новая партия опоздавших — любителей спортивных гонок. Нервы у профессора не выдержали. И когда в аудиторию, постучавшись, робко вошли два студента, Моцарковский был в высшем состоянии своего гнева: спокойно-язвительном.

— Ну? — ехидно скривился он, а затем вложил в последующий вопрос всё своё презрение к этому слову. — Вы тоже с ралли?!

— Нет, — сконфузились те. — Мы курили.

Вечером Надежда зашла ко мне в комнату.

— Ну что, Столедователь, когда ты уже закончишь это дело?

— А что, Труфанов звонил тебе? Он не доволен мной? — насторожилась я.

— Да нет, — слегка смутилась Надя, — просто… деньги нужны. Машина барахлит, нужно капитально ремонтировать. И зима на носу. Ребят надо приодеть.

— Можно сказать, — порадовала я подругу, — оно завершено. Ты знаешь, всё так переплелось. Оказывается, моё старое дело, которое зашло в тупик, нашло неожиданное продолжение в истории Труфанова. И я уже близка к разгадке. Завтра я переговорю с основным подозреваемым, а потом встречусь с Николаем Степановичем. И выложу ему все аргументы, факты и выводы. И скоро, может быть, уже завтра, у нас будут деньги. Много денег. И тогда мы всего накупим. Но прежде — отпразднуем это событие и пригласим нашего соседа-милиционера. Пусть тоже за нас порадуется. Только нужно дождаться завтра.

ГЛАВА 19

Наступило долгожданное завтра. Эта фраза вызвала у меня воспоминания о школьных временах, когда с наступлением новой поры года, мы писали сочинения. «Наступила долгожданная зима (весна, лето, осень). Выпал белый пушистый снег (растаял снег, на деревьях появилась листва, с деревьев опадает листва). Дети взяли лыжи, коньки, санки (велосипеды) и пошли кататься. Усталые, но довольные, возвращались дети с прогулки!». Всё чётко, определённо и ясно. А вот наступившее «долгожданное завтра» ясности не принесло. Я уже несколько раз звонила на квартиру Рисухиных, но никто не отвечал. И куда подевался бдительный юный телефонист Саша Грибов? Наверное, всей семьёй поехали встречать дедушку. Однако никто не отозвался и вечером. Ничего, успокаивала я себя, завтра наступит новое «долгожданное завтра». Но не удержалась и перезвонила еще раз около десяти часов, решив, что это не слишком поздний час. Трубку, неожиданно для меня, сняли.

— Алло, — каким-то странным голосом ответила Инна.

— Здравствуйте, Инночка. Извините, что так поздно, — затараторила я. — Это — Евстолья Анатольевна. А я к Вам целый день не могу дозвониться.

— Папа умер, — сказала она.

— Как?! — осеклась я.

— Да, — невпопад ответила девушка и, выждав немного, положила трубку.

— Как это умер? — снова спросила я, но уже саму себя. — Не надо ему умирать! А как же я? Мне же нужно с ним поговорить!