Цианид по-турецки

Глюмдальклич спешно отодвинула засов. Молодой человек, вошедший — а вернее сказать, ворвавшийся в комнату, — выглядел чрезвычайно необычно. Его ярко-синий широкополый кафтан с множеством золотых пуговиц и галунов по обшлагам и вдоль бортов, был распахнут; плетеный шнур дригмига болтался на плече на одном крючке. Форменный парчовый тюрбан Бедари где-то потерял, белые широкие манжеты были покрыты какими-то бурыми пятнами. Черные пряди растрепанных волос подчеркивали бледность лица.

Словом, перед нами предстал человек, явно находившийся в расстроенном состоянии духа. Он затравленно смотрел по сторонам, словно ожидая каждую секунду какого-то подвоха. По мне его взгляд скользнул, не задерживаясь, зато при виде ширмы, скрывавшей дальний угол спальни, Бедари напрягся и спросил оглушительным (как мне показалось) шепотом:

— Там кто-нибудь есть?

При столь бестактном вопросе моя нянюшка вспыхнула от негодования. Щеки залил гневный румянец.

— Как вы смеете задавать такие вопросы? — возмущенно спросила она. Бедари схватил ее за руку.

— Умоляю… тише! — сказал он сдавленным голосом. — Иначе я погиб! Впрочем, что я говорю — я погиб в любом случае, — с этими словами он бессильно опустился на ближайшее кресло и опустил голову.

Тут я понял, что бурые пятна на манжетах — засохшая кровь. Обратил я внимание и на пустые ножны, болтавшиеся на перекрученной перевязи. Правая ладонь Бедари тоже была окровавлена.

Глюмдальклич заметила это.

— Что случилось? — встревожено спросила она. — Вы ранены?

Бедари посмотрел на собственную руку, словно только сейчас заметил кровь. Покачал головой.

— Это кровь не моя, — ответил он мрачным голосом. — Это кровь фрисканда Цисарта, моего близкого друга и командира. Он убит…

При этих словах Глюмдальклич испуганно ахнула. Я же невольно вновь схватился за тесак.

— Как же это случилось? — спросила моя нянюшка. — Где и почему? На вас напали? Вы защищались?

— Да-да, — подхватил я с нетерпением, — что же именно произошло? Почему вы пришли сюда и в таком виде?

Бедари тревожно завертел головой и машинально схватился за ножны, забыв, что шпагу свою он где-то оставил.

— Кто здесь? — спросил молодой человек гулким шепотом.

Глюмдальклич не успела ответить. Взгляд Бедари, наконец, упал на меня, и тревога на его лице сменилась изумлением.

— Это и есть тот самый Грильдриг? — спросил он, наклонившись ко мне, чтобы разглядеть внимательнее. — Клянусь, он, действительно, забавен.

Я был несколько обижен. Как я уже говорил, молодой человек несколько раз общался с Глюмдальклич в моем присутствии, но, похоже, так и не заметил меня. Впрочем, у него имелась извинительная причина — чувство к девушке. Ведь и в нашем мире влюбленные, кроме предмета собственных воздыханий, порою не замечают никого — даже тех, у кого нормальный рост. Что уж тут говорить о существах, двенадцатикратно меньших. Поэтому я не стал выказывать недовольства, а снял шляпу и поприветствовал юного гвардейца сдержанным поклоном.

— Ну и ну, — засмеялся Бедари. Он на мгновенье забыл о причине, приведшей его в комнату Глюмдальклич. — Как замечательно ты его выдрессировала, Лорич! Он действительно похож на махонького человечка!

Разумеется, я был оскорблен этим замечанием и собрался едко ответить на него. Но не успел. Вновь раздался стук в дверь, на сей раз — более прежнего похожий на пушечный залп. И тотчас послышался столь же громкий возглас:

— Откройте, именем короля!

— Открой, Лорич, — сказал Бедари, немедленно забыв о моем существовании. — Все пропало, и я не хочу подвергать тебя опасности обвинения в соучастии.

— Соучастия в чем? — спросила Глюмдальклич, но Бедари только покачал головой, и девушка послушно отодвинула засов.

Комната тотчас наполнилась громким топотом, звоном шпор, который способен был заглушить звон колоколов в Вестминстере. Мне показалось, что в комнату ввалилось не меньше взвода грозных вояк. На всякий случай я спешно укрылся в ящике-домике.

Осторожно выглянув в окошко, я обнаружил, что это были всего лишь три гвардейца — правда, каждый из них шутя справился бы с ротой английских драгун. Двое из них носили такие же ярко-синие кафтаны, что и Бедари, но без кадетских шнуров. Ими командовал хорошо знакомый нам всем фрисгульд Голдири. Рукава его кафтана сверкали офицерским золотым шитьем, а медную каску с шелковым тюрбаном увенчивал пурпурный султан, который высотой вполне мог соперничать с десятилетним английским дубом. Благодаря этому невысокий фрисгульд казался почти одного роста с дригмигом. На правом боку у Голдири (он как раз правым боком повернулся ко мне) висела тяжелая шпага в кожаных ножнах с медными кольцами. Левая рука его величественно лежала на золоченом эфесе. Фрисгульд сурово посмотрел на Бедари.

— Дригмиг Бедари! Я арестую вас за убийство фрисканда Цисарта! В случае сопротивления мне предписано применить силу! Сдайте оружие.

Бедари молча указал на пустые ножны.

— Ах, да, вы ведь забыли вашу шпагу там, в теле убитого вами Цисарта, — толстые губы Голдири презрительно искривились. — Я должен вас связать, как преступника.