Цифровой постимпериализм. Время определяемого будущего

События 2020–2021 годов, связанные с так называемой эпидемией коронавируса, сделали явными многие стороны жизни современного человека, которые ранее маскировались относительно высоким уровнем жизни малой части населения планеты, сосредоточенной в наиболее развитых странах мира. В частности, идея непрерывного экономического развития оказалась погребена под «коронакризисом» (приставка актуальна лишь для поверхностного слоя проблемы, в основе которой лежит системный кризис капитализма, перешедший в активную стадию в 2008 году) и реформаторскими порывами экологов-банкстеров, останавливающих и сокращающих индустриальное производство. Идея гражданского общества разбилась от слаженных тоталитарных действий подавляющего большинства государств планеты под лозунгами предотвращения роста заболеваемости. Люди оказались максимально разрозненными, управляемыми со стороны всех современных средств массовой информации, подверженными панике и не обладающими навыками критического мышления. В то же время мировая элита, сотканная, прежде всего, из собственников крупного капитала и их ближайшей обслуги, показала себя не людьми, но функцией капитала – как в известном определении Томаса Джозефа Даннинга – «…при 300 процентах нет такого преступления, на которое он [капитал] не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы»[103]

. 2020–2021 годы примечательны тем, что государство практически в неприкрытом виде обеспечивает поддержку крупного капитала при подавлении интересов населения и институционально близкого к нему малого и среднего бизнеса – что выражается в итоге в ускорении концентрации капитала и ускорении роста неравенства населения.

Нидерландские исследователи сравнивают современный этап концентрации капитала с «Позолоченным веком» – периодом быстрого накопления капитала в США конца XIX века, связанного с именами Джона Рокфеллера, Эндрю Меллона, Эндрю Карнеги, Джона Моргана, Корнелиуса Вандербильта, семьи Асторов[104]

. В этот период достижения второй промышленной революции слились с алчностью их коммерциализаторов, а получившие широкое распространение идеи естественного отбора Чарльза Дарвина сочетались с идеями социального дарвинизма и концепцией свободного саморегулируемого рынка. Современными аналогами Standart Oil выступают деперсонифицированные (точнее, связанные с именами медийных управляющих, а не реальных собственников) Facebook, Alphabet, Alibaba, Amazon и другие цифровые монополии. Эти компании являются агрегаторами больших данных, работающими на сетевых эффектах, сами они являются не производителями, а посредниками между покупателями и продавцами или продавцами и разработчиками[105]. Профессор Гарварда Шошанна Зубофф указывает на то, что доминирование таких компаний-агрегаторов приводит к развитию нового витка накопления капитала, именуемого надзорным капитализмом.

Однако здесь центральным вопросом является остается вопрос производственных отношений – отношений собственности. В числе собственников IT-гигантов (что характерно, не только американских, но и китайских тоже) выступают холдинговые компании Vanguard Group, Black Rock, State Street, T. Rowe Price, Fidelity и некоторые другие. Первые три фонда в совокупности владеют активами на 15 трлн долларов, в том числе, 88 % компаний списка крупнейших американских компаний рейтинга S&P 500. В структуре собственности российских компаний эти фонды, по всей видимости, представлены слабо – кроме «голубых фишек», в числе которых Сбер, ВТБ, Лукойл, доля в которых составляет около 1 %. На мировой же арене, помимо IT-компаний, им принадлежит по 15–25 % акций крупнейших банков (Bank of America, JP Morgan, City Group, Wells Fargo, Goldman Sachs, Morgan Stanley), нефтяной промышленности, военно-промышленного комплекса.