Цифровые грезы

Он отложил письмо в сторону — вечные жалобы на подозрения и слежку ЦРУ, ФБР и Пентагона — и подумал, что отец ни за что бы не поверил, узнай он, чем сейчас занимается его сын. Такие разные, до смешного противоположные, что это могло бы послужить отличным сюжетом для одного из этих безумных телесериалов. Гены развлекались вовсю, то из поколения в поколение таясь где-то в неведомых укрытиях, то выскакивая из засады в самый неожиданный момент, как чертик из табакерки. Себастьян включил по-хозяйски устроившийся на столе среди фотографий, бумаг, журналов и дискет Мак. Рядом ожидали работы сканер и принтер. Пару месяцев назад Себастьяну пришлось влезть в приличные долги, чтобы купить все эти прибамбасы, но выхода не было — он не хотел уподобляться пресловутым сапожнику без сапог или кузнецу с деревянным ножом. Кроме того, это была его единственная шикарная вещь. Никки, конечно, предпочла бы машину, но он рассудил, что компьютер со всей периферией жизненно необходим ему для работы, а город у нас маленький, да и общественный транспорт работает вполне приемлемо, так что с машиной можно и подождать. Компьютер имел собственное имя — Лестат.

На полочке слева, на скопированных учебниках по Photoshop’у и еще по кое-каким программам, лежал свадебный альбом. Себастьян от нечего делать принялся перелистывать страницы, ожидая пока загрузится Мак: сверкающие от счастья и выпитого алкоголя глаза, танцы, торт, момент, когда он зубами стащил с Никки подвязку, друзья детства, пришедшие на халяву напиться и обнаружить, что старость не за горами. Вообще, альбомов было великое множество и почти все они принадлежали Никки. Себастьян все собирался заархивировать их в компьютере и пропустить через Photomanager — программку, которую он содрал в «ТП» (где благодаря уругвайскому советнику — очень симпатичному и приятному парню, больше смахивающему на футболиста, чем на творческого работника — он создавал цифровой архив всех фотографий их издания). Ему хотелось это сделать, но все было то лень, то недосуг, и он откладывал это занятие на следующий, все никак не наступающий раз.

Себастьяну не слишком нравилось фотографировать, он начинал пленку и забывал о ней, возвращаясь лишь спустя месяца три, а то и больше, так что, когда он наконец брался за проявку, то и дело сталкивался с давно позабытыми моментами прошлого. Никки же, наоборот, была настоящим фанатом и щелкала камерой каждый раз, когда считала миг достойным воспоминания (что случалось довольно часто: дрыхнущий на улице кот, цветущие у входа в издательство жакаранды, он сам, только что продравший глаза и с всклокоченными со сна волосами). Фотографом она была никчемным и, несмотря на годы практики, постоянно забывала о световых эффектах, секретах фокусировки и размерах кадра. Таким образом, в кадре могли оказаться безголовые тела и головы без тел, а если и то и другое, то, скорее всего, — искаженных форм. Никки обожала снимать безлюдные пейзажи, и понять это Себастьяну было не под силу (если человеку на фотографии не нужны люди, то не проще ли купить открытку?). Несмотря на отсутствие таланта фотографа, Никки крайне гордилась своими произведениями, и Себастьяну было строжайше запрещено — за исключе-нием всего нескольких случаев — что-либо в них исправлять. Нужно уважать натуру и авторское своеобразие, заявляла она, по крайней мере, моих тру-дов, и Себастьян вынужден был терпеть наличие в доме продвинутого кузнеца доцифровой нож. Никки не замечала его терзаний и педантично, лишь получив проявленную и распечатанную пленку из фотостудии, аккуратно вставляла свежие снимки в альбом, подписывая каждую фотографию чем-то наподобие: «Январь 2001. Я и Себас в магазинах». Себастьян закрыл альбом. Достал полученную от Исабель фотографию, отсканировал и проверил электронную почту (всего пара торопливых строчек от старшего брата. Тот жил в Санта-Крус и работал экономистом в фирме, занимающейся поиском рынка сбыта для альтернативных национальных продуктов, таких как, к примеру, кинуа[24] и пиво). На экране появилось отсканированное изображение.