Цифры не лгут. 71 факт, важный для понимания всего на свете

Сейчас, в ретроспективе, можно с уверенностью сказать, что один из решающих моментов в конфронтации, длившейся несколько десятилетий, случился в пятницу 4 октября 1957 г., когда СССР запустил «Спутник‐1», первый искусственный спутник Земли. Технически аппарат был довольно простым: сфера диаметром 58 см и весом почти 84 кг, с четырьмя антеннами в виде стержней. На три серебряно-цинковых аккумулятора приходилось до 60 % массы спутника – но они питали передатчики с выходной мощностью 1 Вт, достаточной для передачи кратких пронзительных сигналов («бип-бип») на частотах 20,005 и 40,002 МГц в течение трех недель. Спутник сделал 1440 витков вокруг нашей планеты, а 4 января 1958 г. сгорел в плотных слоях атмосферы.

Полет спутника не стал неожиданностью. Ни Советский Союз, ни Соединенные Штаты не скрывали своего намерения запустить на орбиту искусственные спутники в Международный геофизический год (1957–1958), а советские специалисты еще до запуска опубликовали некоторые технические подробности. Но публика восприняла маленькую пищащую сферу совсем по-другому.

В Западной Европе преобладал благоговейный страх, в Соединенных Штатах – замешательство, которое лишь усилилось в декабре, когда ракета Vanguard TV3, поспешный запуск которой должен был компенсировать эффект от полета «Спутника‐1», взорвалась на стартовой площадке на мысе Канаверал всего через две секунды после старта. Члены советской делегации в ООН язвительно спрашивали своих американских коллег, не желают ли те получить техническую помощь в рамках советской программы для слаборазвитых стран.

Следствием этого публичного унижения стали призывы ускорить реализацию национальной космической программы, чтобы преодолеть предполагаемое отставание и повысить уровень образования в таких областях, как математика и естественные науки. Шок, который испытала школьная система США, вероятно, был самым сильным в ее истории.

В моей судьбе это сыграло особую роль. В октябре 1957 г. я жил в Чехословакии и каждый день по дороге в школу смотрел на Западную Германию, отгороженную колючей проволокой и минными полями. Это словно была другая планета. Советский руководитель Никита Хрущев недавно заявил Западу: «Мы вас похороним!» – и теперь его хвастливые заявления о превосходстве советских ученых и инженеров можно было счесть правдивыми в свете почти панической реакции американцев. Последняя демонстрация советской мощи повергала многих из нас в страх и заставляла думать, что все это не закончится при жизни нашего поколения.

Однако вскоре выяснилось, что никакого отставания в науке и инженерном деле на самом деле не было. Вскоре США обеспечили себе решающее преимущество в запуске спутников для обеспечения связи, прогноза погоды и шпионажа. Прошло чуть больше десяти лет после сюрприза со «Спутником‐1», и Нил Армстронг и Базз Олдрин ступили на поверхность Луны – до нее никогда не добирался ни один советский космонавт.

Через 11 лет после полета спутника советская империя ослабла, хотя и ненадолго, – во время Пражской весны, когда Чехословакия попыталась перейти к более свободному (но по-прежнему коммунистическому) строю. В результате даже чехи, которые не были членами Коммунистической партии, смогли получить паспорта для поездок на Запад, и в августе 1969 г. мы с женой сошли с трапа самолета в Нью-Йорке – всего за несколько недель до того, как границы снова закрылись еще на два десятилетия.

В 1975 г., вскоре после нашего переезда из Соединенных Штатов в Канаду, в недавно построенном конференц-центре Виннипега прошла первая крупная выставка, посвященная советской космической программе. В главном фойе на тросах висела модель спутника в натуральную величину. Поднимаясь по эскалатору, я смотрел на эту блестящую сферу – и словно уносился в прошлое, когда 4 октября 1957 г. прерывистые сигналы спутника символизировали для меня не чудо инженерной мысли и науки, а страх того, что мне придется всю жизнь прожить при советской власти.

Мы вырвались, но, как говорят французы, plus ça change, plus c’est la même chose – чем больше перемен, тем больше постоянства.

Крушение империй: ничто не ново под луной

Сохранить империю, реальную (с императором или императрицей) или фактическую (определяемую экономическим или военным могуществом и поддерживаемую демонстрацией силы и меняющимися альянсами), всегда было нелегко. Сравнивать долговечность империй тоже непросто – из-за разной степени централизации и эффективности территориального, политического и экономического контроля. Но одно обстоятельство бросается в глаза: несмотря на растущие возможности крупных государств – военные, технические, экономические, – долго сохранять империи стало сложнее.