Цикл «Идеальный мир»: Пламя (СИ)

Но картина, что неожиданно предстала перед ним в полутемном коридоре, расставила все по местам. Стало понятно, почему никто в лагере не желал к ней обращаться. Почему с такой радостью сплетники смаковали отвратительные подробности отношений симпатичной молодой мышки и имеющего власть мужчины — просто боялись признаваться себе в том, что не осмеливаются возразить против гнусного беспредела и сами становятся соучастниками преступления. Слова, что он шипел ей, лапая оцепеневшее тело, открыли истину.

Разве так ведет себя та, кто расчетливо продает себя за теплое и сытное место под боком власть имущего любовника? Скорее, так ведет себя жертва, загнанная чувствующим свою безнаказанность насильником в угол.

Байкер осторожно погладил собранные в косу волосы, пытаясь показать, что тут, с ним, безопасно. Мышка, всхлипнув громче, внезапно кинулась ему на шею и все-таки разрыдалась. Модо очень осторожно обнял ее, прижимая чуть сильнее и продолжая поглаживать по голове, по основаниям антенн, как делала когда-то мама, утешая его детские печали. Что сказала бы она, оставь он женщину в беде?..

Истерика длилась несколько минут, но потом пошла на спад. Всхлипы стали реже, дыхание выровнялось. Воин очень аккуратно потянул ее ближе, усаживая поперек колен кокон из пледа, и протянул подостывший чай с приличной порцией горячительного. Она послушно выпила все, постукивая зубами по толстым керамическим стенкам, а потом доверчиво положила голову на могучее плечо, всхлипнула и прошептала, уже почти провалившись в сон:

—Ты теееплый…

Модо вздрогнул, как огнем полоснуло. Снова это! И снова почти забытое чувство нежности к женщине где-то в самой глубине груди. Очень близко к сердцу.

Он посмотрел на темные пушистые ресницы, лежавшие на серой щеке. На ладошку, что без страха и отвращения касалась металла его правой руки. Почувствовал, как ее хвост обвил его талию в неосознанной попытке стать ближе.

И понял, что не просто так ему подмигивали звезды на фиолетовом небе, и Фобос, поблескивая серебром, берег от вражеских выстрелов.

Кажется, его ангелы указывали путь.

========== Глава 3. Указывая путь ==========

За 5 лет до подписания мира с Плутарком

Модо, не выпуская из объятий девушку, задремал. Спину ломило, но он не решался откинуться на кровать, опасаясь, что попытка принять горизонтальное положение будет истолкована как непочтение или намек, а вызвать страх у той, которую он сам всего пару часов назад вырвал из грязных лап, не хотелось категорически. Поэтому воин, то проваливаясь в сон, то просыпаясь, стойко продолжал сидеть, стараясь как можно удобнее устроить в руках свою ценную ношу.

Великан не был наивным и легко сообразил, какую жизнь приходилось вести этой хрупкой маленькой мышке в мире, где правит сила. Наверное, она должна была бы вызывать у него брезгливость, но почему-то не вызывала. Только жалость да злоба на мир, что так подло обходятся со слабыми, сжимали сердце. Он знал, что до встречи с ним Ривер, обладая смелостью и решительностью, сама с готовностью шагала в объятия воинов, не желая дожидаться принуждения. Боевая подруга смотрела на жизнь реально и прекрасно понимала, что так будет безопаснее, нежели сопротивляться. Терри была совсем другой: нежной, ранимой, пугливой. Серый впервые задумался, а что бы могло статься с ней, повернись жизнь иначе, и попади она с семьей в поселение, которым правил опьяненный безнаказанностью подлец? Смог бы отец вступиться за красивую дочку, или сам бы толкнул в постель имеющего власть подонка в попытке облегчить полуголодную жизнь, полную лишений? А что бы стало, останься она одна? Модо не хотелось думать об этом, но приходилось признать: от грязи в реалиях войны никто не застрахован. Не покоряющихся силе привлекательных девушек нужно винить в бесчестии, а лишь тех, кто не смог защитить их. Винить… и безжалостно карать преступников.

И не женщина должна вызывать отвращение, а воспользовавшийся слабостью мужчина. А еще война, что позволила всему этому происходить. Этот безумный озверевший мир…

Теплые, даже горячие кончики антенн время от времени щекотали могучую шею. Во сне мышка согрелась и даже сбросила с плеч плед. Видимо поэтому в какой-то момент, обняв, прижалась к металлическому протезу: чем еще можно объяснить этот доверчивый жест, кроме желания охладить пылающие лоб и щеки? Ведь все девушки, глядя на него, отводили взор, и лишь мать смотрела прямо и с гордостью на сына, отдавшего себя войне. Для мамы он был все тем же статным воином, будто не было взрыва и лаборатории безумного доктора, сам же Модо не обманывался на свой счет. Даже если бы не было в его жизни женщин, которых он любил столь сильно в прошлом, ему не нужна была жалость. Великан убедил себя: единственное, что имеет значение — это семья, друзья и свобода родной планеты.