Цикл «Идеальный мир»: Пламя (СИ)

Он в очередной раз отключился, провалившись в сон, и голова резко дернулась вперед, от чего мышь мгновенно проснулся. Внезапно загривок обдало прохладным, влажным ветерком, бодрящим, но при этом ласковым. Как будто кто-то нежно подул туда, взъерошив шерсть. Так дышала ему в шею Терри, когда ехала сзади на блестящем новыми деталями «Чопере» из укромной пещерки, где они провели ночь. Байкер вздрогнул, распахивая глаз и озираясь в поисках источника дуновения: в полностью лишенной окон комнате ему просто неоткуда было взяться.

Тьма в дальнем углу зашевелился, и Модо напрягся, готовый отразить любое нападение. Но внезапно сумрак по краям расступился, оставив в центре явственно различимые силуэт двух женщин, и ребенка между ними, которого обе держали за руки. Первая — темно-серая, почти как его гостья, спящая в объятиях; длинная толстая коса как будто сплетена из мрака и перекинута через плечо вперед. Она смотрела огромными, фиолетовыми глазами, и нежно улыбалась. Такими же глазами, точно марсианское небо, своего отца рассматривал мальчик, сжимающий материнские пальцы в крохотной ладошке. Из оттопыренного кармана слишком коротких ему штанишек торчало колесо игрушечного мотоцикла. С другой стороны от ребенка серебрился второй девичий силуэт, и при каждом движении фигура как будто поблескивала отсветами ночной реки, в живительной влаге которой отражался лунный свет. Призраки прошлого, оберегавшие воина многие годы, пришли, чтоб проститься. Они привели своего возлюбленного к той, с которой он сможет снова начать жить.

«Будь счастлив, великан!» — шепот, такой знакомый и родной, не коснулся уха, а раздался где-то в самой голове. — «Отвези ее туда, где она ещё не была!»

И видение растаяло, напоследок еще раз обняв потоком свежего воздуха.

Наваждение ушло.

В груди осталось лишь тепло и понимание, как поступить.

***

Усталость взяла свое, и Модо все же откинулся на спину, осторожно устроив девушку под боком. Ровное дыхание щекотало плечо, из не привыкшего к чужой близости тела уходило напряжение, которое раньше он даже не замечал. Казалось, всю жизнь жил с ним: с тянущим ощущением сзади шеи, от которого часто болела голова, со скрученными в тугие жгуты мускулами спины и рук, будто каждую секунду был готов броситься на врага. Боец погрузился в глубокий, спокойный сон без сновидений, впервые за долгие годы отдыхая душой.

Однако многолетний опыт привычного к опасностям воина мгновенно выдернул его в легкую дремоту, когда он почувствовал, как рядом завозился источник расслабляющего тепла. Кажется, девушка приподняла голову и посмотрела в лицо спящего. Она долго лежала не шевелясь, пытаясь что-то рассмотреть. Потом подалась выше, потянувшись к лицу, и великан, мгновенно вернувшись в реальность, ощутил на губах чужое дыхание. Сердце замерло, как будто он оказался на пороге чего-то нового и долгожданного, а потом снова застучало, заколотилось как бешеное. Несколько секунд теплые выдохи касались его рта, а потом раздался едва слышный, какой-то тоскливый вздох, и девушка отстранилась, видимо, не решившись на то, что задумывала. Зато на его живот, тут же напрягшийся, легла теплая ладошка и осторожно погладила каменные мышцы. По телу прошел ток, который он ощущал лишь однажды, и с тех пор полагал навсегда для себя забытым. Женские пальчики зарылись в шерсть и заскользили ниже, к тяжелой пряжке ремня. Память обожгли трепетно хранимые воспоминания о другой женщине, которая вот так же дарила ласку, пыталась зажечь страсть в разорванном взрывом сердце. Как будто Ривер вернулась из прошлого, изменив решение навсегда оставить его.

Модо перехватил ее руку, не позволяя двинуться дальше, и резко открыл глаз. Девушка дернулась и вскрикнула от неожиданности. На него был устремлен растерянный испуганный фиолетовый взор.

— Ты что делаешь?

Она опустила взгляд и покраснела.

— Зачем? — строго, нахмурив брови.

— Прости, пожалуйста, если тебе неприятно, — не поднимая ресниц, очень тихо прошептала его гостья.

— Просто объясни, зачем? — в груди кольнуло, стало как-то мерзко. В душе поднялся гнев.

Мышка выдернула руку и, подтянув под себя ноги, сжалась комочком у стены, все так же не смотря на воина.

— Я… ты мне жизнь спас… вчера спас… был добр… у меня просто ничего больше нет, чтоб отблагодарить, — она всхлипнула.

Модо зажмурился. Гнев ушел, зато накатила отчаянная, горячая ненависть к миру, в котором женщина не привыкла просто принимать заботу. К миру, который приучил расплачиваться тем единственным, что имела.

— Прости, пожалуйста. Я не хотела оскорбить. — Худые плечики затряслись. — Таким мужчинам, как ты, ничего не может быть нужно, от таких, как я.

Он стиснул зубы и попытался успокоиться. Очень хотелось найти урода, который внушил девушке такое отвращение к себе, и разорвать на куски.

Мышка попыталась осторожно, чтобы не запачкать воина еще одним прикосновением, соскользнуть с кровати, но сильные руки перехватили ее и прижали к груди.

— Ты не оскорбила. Просто мне не нужна такая благодарность. Я не животное и не подонок.

— Прости, прости, — всхлипывая, шептала она.