Цинковые мальчики

Она пришла к нам в клуб «Память» с диктофоном. Хотела написать о многих ребятах, не только обо мне. Почему она после войны написала свою книгу? Почему эта писательница с громким именем, мировым, молчала десять лет? Ни разу не крикнула?

Меня туда никто не посылал. Я сам просился в Афганистан, писал рапорты. Придумал, что у меня там погиб близкий родственник. Я немножко поясню ситуацию… Я сам могу написать книгу… Когда мы встретились, я с ней отказался разговаривать, я так ей и сказал, что мы сами, кто там был, напишем книгу. Напишем лучше её, потому что она там не была. Что она может написать? Только причинит нам боль.

Алексиевич теперь пишет книгу о Чернобыле. Это будет не меньшая грязь, чем та, что вылита на нас. Она лишила моральной жизни все наше «афганское» поколение. Получается, что я — робот… Компьютер… Наёмный убийца… И мне место в Новинках под Минском, в сумасшедшем доме…

Мои друзья звонят и обещают набить морду, что я такой герой… Я взволнован… Прошу прощения… Она написала, что я служил в Афганистане с собакой… Собака по дороге умерла…

Я сам в Афганистан просился… Понимаете, сам! Я не робот… Не компьютер… Я взволнован… Прошу прощения…

Из ответов на вопросы

С. Алексиевич: В исковом заявлении, Тарас, ты написал, что никогда со мной не встречался. А сейчас говоришь, что встречался, но отказался разговаривать. Значит, ты не сам писал своё исковое заявление?

Т. Кецмур: Я сам написал… Мы встречались… Но я вам ничего не рассказывал…

С. Алексиевич: Если ты мне ничего не рассказывал, откуда я могла знать, что ты родился на Украине, болел в детстве… Поехал в Афганистан с собакой (хотя, как ты сейчас говоришь, она по дороге умерла), и звали её Чарой…

(Молчание.)

Е. Новиков: Вы говорили, что сами попросились в Афганистан, добровольцем. Я не понял, как вы сегодня к этому относитесь? Ненавидите эту войну или гордитесь, что там были?

Т. Кецмур: Я не дам вам сбить меня… Почему я должен ненавидеть эту войну? Я исполнил свой долг…

Из разговоров в зале суда

— Дайте нам сказать… Матерям…

— Я больше знаю, чем все вы… Мне сына в цинковом гробу привезли…

— Мы защищаем честь своих погибших детей. Верните им честь! Верните им Родину! Развалили страну. Самую сильную в мире!

— Это вы сделали наших детей убийцами. Это вы написали эту жуткую книгу… Теперь не хотят делать в школах музеи памяти наших детей, сняли их фотографии. А они там такие молодые, такие красивые. Разве у убийц бывают такие лица? Мы учили своих детей любить Родину… Зачем она написала, что они там убивали? За доллары написала… А мы — нищие… Цветов на могилу сыновьям не на что купить… На лекарства не хватает…

— Оставьте нас в покое. И почему вы бросаетесь из одной крайности в другую — сначала изображали всех героями, а сейчас все сразу стали убийцами? У нас ничего не было, кроме Афгана. Только там мы чувствовали себя настоящими мужчинами. Никто из нас не жалеет, что там был…

— Это такая страшная правда, что она звучит как неправда. Отупляет. Её не хочется знать. От неё хочется защищаться.

— Для большинства эта война — нужное дело, и только для меньшинства — ужас. До сих пор. Было бы по-другому, не было бы этого суда.

— Ссылаются на приказ: мне, мол, приказали — я исполнял. На это ответили международные трибуналы: выполнять преступный приказ — преступление. И срока давности нет.

— В девяносто первом году такого суда не могло быть. Коммунисты отступили, ушли в тень. А сейчас почувствовали силу… Опять заговорили о «великих идеалах», о «социалистических ценностях»… А кто против, на тех — в суд! Как бы скоро к стенке не начали ставить… И не собрали нас в одну ночь на стадионе за проволокой…

— Человек, выросший на войне, — это совсем другой человек.

— Я присягал… Я был военный человек…

— С войны мальчиками не возвращаются…

— Мы их воспитали в любви к Родине…

— Вы без конца клянётесь в любви к Родине, потому что хотели бы, чтобы она за все ответила, Родина, чтобы ответила, а сами вы отвечать не хотите…

Из почты суда

Узнав подробности судебного дела, затеянного в Минске против Светланы Алексиевич, расцениваем его как преследование писательницы за демократические убеждения и покушение на свободу творчества. Светлана Алексиевич завоевала своими подлинно гуманистическими произведениями, своим талантом, своим мужеством широкую популярность, уважение в России и других странах мира.

Не хотим пятна на добром имени близкой нам Беларуси!

Пусть восторжествует справедливость!

(Содружество Союзов писателей,

Союз российских писателей,

Союз писателей Москвы)

* * *

Можно ли посягать на право писателя говорить правду, какой бы трагической и жестокой она ни была? Можно ли ставить ему в вину неопровержимые свидетельства о преступлениях прошлого и, в частности, о преступлениях, связанных с позорной афганской авантюрой, которая стоила стольких жертв, исковеркала столько судеб?