Цион

Он обогнул ее, подошел к рабочему столу Ганна и принялся открывать ящики один за другим. Овия знала, что он там найдет. Ганн их особо и не прятал – эти странные мелкие камешки, название которых сообщила ей Лия. Цирконит. Кристалл с огромной энергией. Камень такой редкий, что стоимость кристалла в один карат превышает всякие мыслимые пределы. Стоимость Овию не удивила – Ганн себе, конечно, такое позволить мог. А вот энергия… Нет, Ганн таким не интересовался. Это было по части Овии. Вот она и решила, что из множества может позаимствовать несколько штук… В конце концов, она их все вернула. Все, кроме того, что все-таки бросила в карман Риине – ей так хотелось сделать что-то хорошее этой своей нелюдимой, странной и грустной подруге. И вот теперь этот же камешек был у незнакомца. Но Риину исключили. Ее изгнали за стену. Откуда у него камень?

Дверной проход был свободен, а незнакомец занят обыском. Овия сделала осторожный шаг, другой, а потом бросилась бежать. Входная дверь оказалась запертой. Сколько Овия ни прикладывала свой комм к сканеру, сколько ни дергала за ручку, дверь не поддавалась.

Овия не теряла времени. Она вскинула комм и послала вызов Ганну:

– Здесь какой-то человек… Он ищет циркониты. Пожалуйста, не спрашивай, откуда я про них знаю. Просто приходи скорее…

Незнакомец появился за ее спиной бесшумно. Как Овия и предполагала, в его руках была та самая шкатулка, в которой Ганн хранил кристаллы.

– Правильно ли я понимаю, что это принадлежит не вам?

Он поднял шкатулку повыше. Овия прижалась к двери, не смея раскрыть рта.

– Я вас понял. Не волнуйтесь, пожалуйста. Как я уже сказал, вам не грозит ни исключение, ни обнуление, ни даже штраф. Не предложите ли мне напитки, пока мы ждем вашего друга?

Незнакомец занял одно из кресел в гостиной. Шляпу он положил на сдвинутый журнальный столик. От алкоголя он отказался.

– Не при исполнении. Хотя, признаться, я вовсе не пью. А вот лимонаду буду рад.

Ганн тоже не пил, но алкоголь у себя для гостей держал всегда. На ватных ногах Овия вынесла из кухни кувшин лимонада.

– А вот это уже лучше.

Незнакомец крякнул, потянувшись за стаканом, а потом откинулся на спинку и принялся медленно, с видимым наслаждением цедить лимонад. Конверт с кристаллом и шкатулку он оставил рядом со своей шляпой на журнальном столике. Овия села подальше и, тревожно выпрямившись, следила за незнакомцем.

Заблокированный сканер, очевидно, не помешал Ганну войти. Он появился в гостиной почти беззвучно – только щелкнула за ним входная дверь. Овия уставилась на него с мольбой, ожидая тирады в адрес незваного гостя, но он молча буравил его взглядом, а тот отвечал тем же – вот и все. Тишина начала сводить Овию с ума.

– Ганн, кто это?

Он не ответил, зато заговорил незнакомец:

– Думаю, нам стоит проговорить все наши противоречия вслух. Для удобства дамы, так сказать.

– В этом нет смысла, – отрезал Ганн. – Вы меня нашли. Делайте свое дело, и покончим.

– Вам, ли’Йар, как никому, известно, как редки и тем сладки на нашем веку развлечения. Не откажете же вы мне в такой любезности?

– Откажу. Не тратьте время.

– Ганн… – пролепетала Овия.

Он резко повернулся. Глаза у него потемнели.

– Я нарушил закон, Овия. Не раз. Я нарушал его много лет. Этот человек пришел за правосудием.

– Вы из полиции? – Овия хлопнула ресницами.

– О, что вы, милое дитя, никак нет, – рассмеялся незнакомец. – В Полисе не существует полиции. Есть лишь Совет отправления наказаний. Так вот я именно из него.

Овия снова в отчаянии повернулась к Ганну:

– Полис, Совет… Ганн, объясни!

– Все это неважно, Овия. – Ганн подошел к ней и вдруг взял ее за руку. – Теперь уже неважно. Я делал то, что считал возможным, потому что это имело спрос и давало мне определенные… преимущества. Но мое понятие о возможном расходится с понятием о том, что законно. Я убивал людей, Овия.

– Убивал… – Овия вырвала пальцы из его ладони. – Я не понимаю. Как? Зачем?

– Ваш друг, дитя, – вклинился незнакомец, размешивая трубочкой лед в своем лимонаде, – возомнил о себе немного больше, чем положено природой.

– Все эти люди ушли из жизни добровольно, – сквозь зубы бросил Ганн.

– О да, конечно. Сначала бьемся за вечную жизнь, а потом за смерть. Маятник человеческих желаний – это что-то уморительное, не находите? Никогда не знаешь, чего захочется с утра. Прожить еще полтора века или умереть.

– У каждого были свои причины.

– Не буду спорить. Могу себе представить, хотя мне это и сложно. Одиночество? Скука? Какие еще вам называли?

– Я не задавал вопросов.