Цион

Я расположилась за рабочим столом в моей – моей! – комнате с видом на пол-Циона и погрузилась в материал. Экзамен был назначен на завтрашнее утро. Четыре остальных – по языку, математике, естествознанию и истории – ждали меня дальше. По экзамену в день всю неделю. В пятницу я разделаюсь с последним, и перед Распределением мне нужно будет пройти только медицинский осмотр и собеседование. Оставалось надеяться, что весь мой труд за последние годы не пропадет даром и баллов за результаты мне хватит, чтобы покрыть все штрафы этой недели. Иначе никак: я должна получить свои десять тысяч и заслуженное преимущество на Распределении. Мама этого точно ждала, и разочаровать ее я не могла даже теперь.

О том, что завтра же, но на закате мне придется отправиться на церемонию прощания с мамой, я думать не хотела. Мелькнула даже мысль не ходить вообще: у меня руки холодели, когда я представляла Стену прощания. Я знала, что под урны с прахом отвели целый участок городской стены на востоке Циона, но сама никогда там не бывала. Раньше я думала, что мы не ходим навещать урну с прахом отца потому, что мама просто не хочет вспоминать о печальном. Но теперь все стало ясно. Отца там никогда не было.

Интересно, мама врала мне о ли’Бронахе или придумала его гибель от тетры, чтобы защитить меня от разочарования?

Нет, не пойти на церемонию прощания я не могла. Иначе так и буду гадать, не приснились ли мне события последних дней в ночном кошмаре.

Над этикой я сидела допоздна. За окном уже стемнело, город стал переливаться огнями, как одна из юбок Овии – вышитая блестками, – а ли’Бронаха все не было. Работа в Сенате или другие дела – что бы его ни задержало, ждать его и прислушиваться к шагам в передней я не собиралась. Он ясно мне дал понять: мы просто терпим друг друга до моего совершеннолетия. И я на такие условия была более чем согласна. В конце концов, небесные апартаменты у ли’Бронаха были исключительные – так почему бы не вкусить такой жизни сполна?

Счетчика я в душевой так и не нашла – вода текла свободно, и я наполнила ванну душистой пеной до краев. Когда залезла в ароматную, мягкую, как облако, воду, то расплескала половину по медовой плитке, но даже не дернулась.

Никто не придет. Это моя ванная – целиком и полностью.

От горячей воды и пьянящего чувства вседозволенности я так разомлела, что чуть не заснула прямо в ванне. Я еле выбралась, закуталась в халат, который нашла на крючке, а потом отправилась на кухню – ужинать.

Выходит, сегодня я не потратила баллов ни на воду, ни на еду. Да, по сути, я тратила баллы ли’Бронаха, но ему, конечно, от такой малости было ни холодно ни жарко. Я бы не отказалась попортить ему жизнь хоть как-то.

Я выбрала целых два рациона – фрикадельки с бобовым гарниром и рагу с рисом – и устроилась за высокой стойкой. Сидеть на табурете за столом, отведенным специально для приемов пищи, было непривычно. С мамой мы обычно ели, устроив рационы на коленях. Единственный стол, который был у нас в комнате, обычно заваливали мои учебные материалы.

А еще непривычным было одиночество, хотя за последний месяц я только и ужинала одна, пока мама была в лазарете. Но привыкнуть я к этому так и не смогла. Еще бы! Я ведь и не собиралась.

– Эй, Ниил, – бросила я в пустоту. – Ты здесь?

Хотела ли я и вправду услышать парня из переулка, дурившего мне голову? Нет? Да?

От тишины сжималось сердце, и сидеть в одиночестве я бы все равно больше не сумела.

Но ответа не прозвучало.

– Я знаю, что ты тут. Я слышала через твой комм шумы.

Снова ничего. Я покатала по контейнеру разогретую в печи фрикадельку и вдруг замерла.

Да, шумы я слышала. Но не такие уж они были и громкие. Легкий стук и треск, вот и все. Звуки большого города не такие. Разве что этот парень не сидит сутками в запертой комнате. Или под землей. В подземке…

По спине так и пробежал холодок. Что, если этот парень – обнуленный? Ведь тогда и его агрессию в переулке, и его нож объяснить легче легкого.

Я встала и выбросила объедки в мусор. Никогда бы раньше так не сделала, но сейчас кусок в горло не лез. Кто же этот парень?

В коридоре что-то щелкнуло. Я выглянула: на сканере при входе загорелся огонек, но тут же потух. Ли’Бронах.

Мне не хотелось с ним пересекаться, а от зубрежки и позднего ужина глаза слипались. Пора заканчивать этот день.

Я вернулась в свою спальню, переоделась в ночную рубашку из своего чемодана, потушила свет и забралась под одеяло. На окнах в моей спальне в отличие от главной комнаты все же висели занавеси, но они были такие легкие, что от света не защищали. А Цион светился – светился и переливался, но уже не как юбка в блестках, а как драгоценный камень. Желтый, оранжевый всполох, немного сине-сиреневого и снова желто-оранжевый. Город играл бликами и дышал светом.

Почему так красиво? Я ниоткуда бы такого Циона не увидела, кроме небесных апартаментов. Как же я о них мечтала! И что, счастлива я теперь?..

В коридоре стукнул замок и раздались шаги. Я все еще сидела на постели, глядя на город за окном, но тут дверь распахнулась. Я дернула на себя одеяло.