Ципили, Тимбака и смех

— Ты… Это ты меня спасла. Ведь я тот самый Ворон, который заманил тебя в глубь леса, увел от друзей. И к Людоеду завлек тебя тоже я. И старухам сообщил о вашем приходе в лес.

— Ладно, ладно, дядя, вставайте! Бабушки смотрят на нас. Неудобно.

— Да, да… Хорошо, доченька. Я отведу тебя домой. Освобожу от этих злых ведьм.

— Мы теперь можем творить только добрые дела, — сказала Тимбака, — зачем ты так о нас?..

— Откуда у тебя такая уверенность, Тимбака? — вмешалась Ципили. — Нам надо совершить какое-нибудь очень значительное доброе дело, и уж тогда…

— А это разве не значительное, — показывая на Дровосека, сказала Тимбака, — смотри, какой великан… Но вообще-то не помешает еще раз испытать нашу силу. Подскажи-ка нам какое-нибудь доброе дело, Дровосек…

— Да я не знаю, что подсказать… Может?.. Может, вернете мне мои инструменты?

— Да, да, верно он говорит, Тимбака, давай возвратим ему инструменты.

И старухи принялись колдовать:

Алдо-мондо кара-кас,
Билдо-мондо кара-дас,
Ананда-мананда ги-ги-ги…

Они поглядели у себя под ногами и у Дровосека, но ничего не было. Пришлось повторить заклинание:

Алдо-мондо кара-кас,
Билдо-мондо кара-дас,
Ананда-мананда ги-ги-ги…

Опять ничего не получилось. Инструментов не было.

— Говорю ведь я, — покачала головой Ципили.

— Это еще ничего не значит, — сказала Тимбака. — Может, для инструментов существует какое-то другое заклинание.

— Давай, знаешь, что сделаем, — предложила, вдруг повеселев, Ципили. — Попробуем сделать так, чтобы отыскались друзья Мануш. Это ведь доброе дело, как ты думаешь?..

— Верно. Манушик, хочешь, найдем твоих друзей?

Мануш поднялась с бревна, подошла к старухам. Нет, это вовсе не сон. Вон дом Людоеда, а вон колодец, и старухи те самые, живые.

— А как вы их найдете? — спросила она с недоверием.

— Очень просто, вот гляди.

И колдуньи затянули:

Тири-бири бо, Тарон,
Били-мили бо, Асмик,
Тимбо-бумо цум-цум-цум,
Тимба-кумо Тимба-кум.

Старухи еще не кончили колдовать, когда из глубины леса кто-то позвал: «Мануш, Мануш!..» Но голос был грубый и хриплый, совсем не детский.

— Ну, слыхала? — спросила Тимбака.

— Слыхала, только голос какой-то…

Мануш не договорила, а из леса уже раздались вместе с хриплым басовитым и ребячьи громкие крики:

— Мануш, Мануш, Мануш!

Девочка тревожно оглядывалась, как вдруг увидела, что, взявшись за руки, из лесу вышли Тарон и Асмик, а с ними Медведь.

— Ой, ой, ой! Наконец-то! Мануш! Мы нашли Мануш!

— Манушик, милая! — кинулась обнимать подружку Асмик.

Только Тарон остановился поодаль. Он, конечно, тоже очень радовался, однако мужское достоинство не позволяло ему нежничать. Но Мануш, по тому, как радостно он кричал и весь сиял, понимала Тарона.

— Сколько же я искал этих негодников! — громом гремел Медведь. — Весь лес обшарил, уже всякую надежду потерял, когда неожиданно увидел, что они вброд переходят реку. Такую бурную. Не пойму, как им удалось распознать, где мелко?

— У нас был провожатый, — сказал Тарон.

— Провожатый? Никого я там не видал.

— Не было никакого провожатого! — подтвердила Асмик. — Я вдруг смотрю, Тарон ступил в реку. Что оставалось делать, не бросать же его, тоже пошла следом.

Но Тарон был твердо убежден. Он видел гномика, пошел за ним и, конечно, абсолютно уверен: не будь гномика, ни за что бы не найти им, где в реке мелко.

— Был. Был у нас провожатый! — стоял он на своем.

Но Медведь уже не слушал Тарона. Обращаясь к Мануш, он сказал:

— Ты тоже хороша, нечего сказать. Я отправился искать твоих друзей, а ты тем временем сбежала. И как это тебе удалось, не понимаю, я же закрыл тебя?

— А я вас искала! — попыталась оправдаться Мануш. — Не понимаю только, как это я заснула?

— Хорошо, я вовремя подоспел, — сказал Медведь, — не то перебрались бы они на другую сторону, а там очень опасные места. Надо же, куда забрели, негодники, даже я не решаюсь туда ходить. Хорошо, что подоспел.

— Очень здорово, что подоспел, — согласилась с Медведем Тимбака.

— Да, да, очень здорово, — подтвердила и Ципили.

Во время всего этого разговора Дровосек, отошедший в сторонку, ничего не слышал. Он оглядывался вокруг, трогал и трогал себя, не веря в свое счастье. Потом стал ходить, делать разные движения. Это был крупный, дородный мужчина с густыми нависшими бровями, большими руками. Конечно, никто не мог бы сказать, изменился ли он за тридцать лет. Разве только старухи, но при их возрасте три десятка лет — всего ничего, такой разницы заметить они просто не способны.

Асмик, которой на терпелось скорее вернуться домой, оторвавшись от Мануш, спросила:

— Домой не идем? Темнеет ведь уже?

— Пойдем, но мы же не знаем дороги! Может, дядя Медведь нас выведет?

— Ну а как же! Непременно выведу вас к дому. Я ведь обещал, и дорога мне известна.

Тарон был ужасно голоден. Очень ему хотелось маминых вкусностей. Он уже приготовился возглавить шествие.

— Идемте, чего мы ждем?

— А мы и не ждем. Пошли…