Цирк мертвецов

— Конечно, не помнишь, ты была слишком занята жизнью, — ответила Другая Элис, по-прежнему не глядя ей в глаза. — Смотри, он похож на Марти Ньюмена. Наверное, это не он, но похож. Он гулял с Сью Харрис, да?

— Не знаю, — не оглядываясь, ответила Элис Ларсон. — Мы с тобой учились в разных школах. Забыла?

Другая Элис стряхнула пепел с сигареты.

— Ну да, только все знали, кто ты такая, — ответила она. — Ты пользовалась популярностью.

— Никогда не знала, что пользовалась популярностью, — сказала Элис. — Хотя иногда…

— Ты сохранила мои письма? — прервала её Другая Элис, повисла пауза, она в первый раз посмотрела в глаза Элис, и Элис прочитала в этом взгляде дикое желание услышать ответ.

— Да, я сохранила их. И написала бы тебе, если бы ты оставила обратный адрес.

— Что-то я не очень тебе верю.

— Хотя иногда догадывалась, — закончила фразу Элис Ларсон. Другая Элис затушила сигарету и посмотрела в окно. Мимо прошли две девочки-подростка в специально помятых джинсах, на их упрямых лицах играли слабые улыбки. За ними прошла пара полных самодовольных людей лет под сорок, на них были надеты армейские рубашки, на рукавах которых были нашиты капральские знаки отличия.

— Чего ты хочешь, Элис? Зачем ты попросила меня прийти сюда?

— Я хотела посмотреть на тебя. Я хотела, чтобы ты посмотрела на меня.

Элис Ларсон слегка откинулась назад. Она хотела сказать Другой Элис, что та стала симпатичнее, что она отлично выглядит, что в её манерах появилась какое-то благородство, которого не было в пятнадцать. Но слова застряли в горле у Элис Ларсон, и они сидели молча, глядя друг на друга, пока в конце концов Другая Элис не спросила с беспокойством:

— Ты боишься меня, Элис?

Элис медленно покачала головой:

— А должна?

— Нет. Это я должна бояться тебя.

— Почему?

— Потому что у тебя есть мои письма, потому что я выдала тебе свои секреты.

— Может быть. Но ведь ты не рассказала ничего, что…

— Что? — Другая Элис наклонилась вперёд и откинула прядь волос с лица. — Договаривай.

— В твоих письмах нет ничего криминального. Ты никогда не рассказывала о том, что сделала что-нибудь плохое.

— Но ты ведь думаешь, что сделала? Так ведь?

— Хочешь, я отдам их тебе обратно? — сказала Элис, не обратив внимания на вопрос.

— Я совершала плохие поступки. Я признаю это. Но я не плохой человек, — сказала Другая Элис и тронула Элис Ларсон за руку, слегка потянув её к себе, их лица разделяли лишь несколько дюймов. — Какую самую плохую вещь в жизни ты сделала?

Элис Ларсон почувствовала, как сердце её подпрыгнуло, она страшно испугалась и пристально посмотрела в круглое и гладкое лицо Другой Элис, пытаясь понять, что же скрывалось в её широко открытых глазах. В эти минуты Элис не слышала голосов людей, болтающих вокруг неё, не замечала изумрудного жука, бьющегося в окно рядом с её ухом. Элис наморщила лоб и заговорила, она говорила медленно, словно была под кайфом. Она рассказывала о своём детстве, о счастливых днях до болезни матери, о шашлыках на заднем дворе в честь её дня рождения, о походах в зоопарк и на ярмарки, а особенно о летних воскресеньях на озере Бэллард, когда сияло солнце, а они запускали змеев и кормили уток. С комом в горле она рассказывала, как ей нравилось прикосновение рук отца, то, как он трогал её волосы или массировал плечи, и близость, которая случалась сама собой и приносила глубокое удовлетворение и никогда не происходила в темноте.

— Когда мне было семь лет, — сказала она, — я попросила отца показать мне пенис. Он засмеялся и взял меня с собой в ванную комнату, чтобы я посмотрела, как он писал. Когда он закончил, я сказала, что хочу потрогать его, и он разрешил мне.

— Он возбудился?

— Да.

— А потом?

— Ничего. Он просто казался потрясённым.

Элис Ларсон рассказала и о маме, о её дневнике и о любовниках, о которых та писала в нём: Тед работал в межштатной тюрьме, Джек — кассиром в «Монтгомери Ярд», Билл был дальнобойщиком, который оскорблял её и фотографировал обнажённой. Все трое были женаты. А секс с ними, как она выражалась, был «чертовски неинтересным».

— Но твой отец так никогда об этом и не узнал.

— Нет.

— Как ты думаешь, сколько мужчин у неё было?

— Понятия не имею.

— Меня трахали сотни ребят, — сказала Другая Элис, а Элис Ларсон расстегнула сумку. Она достала фотографию Джина, которую носила в своём бумажнике, и положила на стол перед ней.

— Кто это?

— Мой друг. Мы вместе шесть месяцев. Мы собираемся пожениться.

Другая Элис пристально смотрела на фотографию, не выказывая никакой ревности.

— Вы помолвлены официально?

— Да.

— А каково это?

— Это — что?

— Знать, что ты выходишь замуж за человека, которого любишь?

— Это… подобно чудесному сну, который повторяется каждый день, — сказала Элис, и широкая улыбка озарила её лицо. Тут она посмотрела на часы и сказала, что ей скоро надо уходить. Ей нужно было съездить домой, собрать вещи и поехать в Де-Мойн, откуда девятичасовым рейсом она вылетала обратно в Лос-Анджелес.

— Твой жених придёт тебя встречать в аэропорт?

— Да.