Цирк Обскурум

Он трахает меня так сильно, что я вскрикиваю от каждого толчка, затем я разрушаюсь, как он и приказал, мой оргазм захлестывает меня, пока я не вижу звезды, которыми, по его словам, я являюсь, мой голос разносится в воздухе вокруг нас пронзительным криком. Я все еще дрожу и вскрикиваю, когда он стонет мне в ухо и дергается внутри меня. Он стаскивает меня с капота и толкает на колени, больно сжимая мой рот. Он засовывает свой член мне в горло, и я снова кончаю, крича по всей его длине, прежде чем давлюсь и хватаюсь за его бедра в попытке отдышаться. Он не позволяет мне отстраниться, его тепло струится по моему горлу. Его стоны наполняют воздух вокруг нас точно так же, как и мои мгновением раньше. Я не могу дышать, мои глаза закатываются, пока я борюсь за воздух, но только для того, чтобы он отстранился в последний момент. Я набираю полные легкие воздуха, моя грудь горит, когда он поднимает меня на ноги. Мои ноги угрожают подломиться, но он поддерживает меня, чтобы я не упала. Он прижимается своими губами к моим, пробуя себя на вкус.

Когда он откидывается назад и встречается со мной взглядом, я хихикаю. Это начинается как нечто незначительное, а затем перерастает в настоящий смех. Он присоединяется ко мне, мы оба тяжело дышим и пытаемся отдышаться во время нашего смеха. Он держит меня в своих объятиях и крепко прижимает к себе, меня в моем разрезанном платье, а его в его брюках.

— Поехали домой, — говорит он, когда мы можем остановиться.

Я киваю, и когда он берет свою рубашку и оборачивает ее вокруг меня, тщательно застегивая каждую пуговицу, мое сердце болезненно сжимается.

Я действительно люблю его. Я люблю их всех.

Я также принимаю каждую частичку тьмы, которая приходит с этим.

Глава

28

Неделя проходит без происшествий. Цирк устраивает свои представления, а я наблюдаю за ними со стороны, помогая, когда могу. Когда доктор Луис снова приходит проведать меня, я с радостью протягиваю ему свой гипс.

— Пожалуйста, скажи мне, что пора, — прошу я, улыбаясь.

Доктор Луис был сильно занят, и это отразилось на его лице. Он заботился обо всех детях, следил за тем, чтобы они набирали вес здоровым способом, и лечил тех, кто пришел с ранами. Их часто можно увидеть бегающими по цирковым шатрам, счастливыми и улыбающимися — не всех, но многих. Они никогда не забудут время, проведенное в этом приюте, но, по крайней мере, мы можем помочь им сохранить хорошие воспоминания. Я провожу с ними время каждый день, рассказывая истории о драконах и принцессах, которых не нужно спасать, и о принцах, которые храбры и заботливы. Они внимательно слушают, впитывая истории, и я знаю, что теперь они в это верят. Может, это и сказки, но они видели, как мы с ребятами спасли их. Надежда есть, и мы ее часть.

— Я бы сказал, что самое время снять его. — Доктор Луис кивает, постукивая по гипсу. — Тебе нужно будет поработать над восстановлением мышечной массы, но я думаю, с тобой все будет в порядке.

Он осторожно отстегивает гипс и стаскивает его, затем сгибает мою ногу и все проверяет.

— Болит где-нибудь? — спрашивает он.

— Иногда бывает тупая боль, особенно холодными ночами, — отвечаю я.

Он кивает.

— К сожалению, я ничего не могу с этим поделать. Скорее всего, теперь ты будешь вечно с этим бороться, но, по крайней мере, рана зажила, и ты можешь ходить. — Он жестом показывает мне встать. — Давай посмотрим.

Я встаю и осторожно переношу вес тела на ногу. Резкой боли или внезапной судороги нет, поэтому я делаю один шаг, затем другой. Ухмыляясь, я поворачиваюсь обратно к доктору Луису и обнимаю его.

— Спасибо тебе, — говорю я, желая, чтобы он знал, как много это значит для меня. Доктор Луис хорошо заботился обо мне, пока я была ранена, и теперь я снова могу ходить. Наконец-то я освободилась от ботинка!

— Не стоит меня благодарить. — Он краснеет. — Это часть работы.

— Не будь таким скромным, — поддразниваю я. — Ты потрясающий. Посмотри, как хорошо ты заботишься о детях.

— Любой поступил бы так же, — говорит он, и его лицо краснеет еще сильнее.

— Нет, — протестую я, качая головой. — Мы с тобой оба знаем, что мало бы кто так сделал бы.

Эти слова повисают между нами, прежде чем он прочищает горло.

— Хорошо. Если у тебя еще что-нибудь заболит, дай мне знать. Но полегче с этой ногой на некоторое время. Я бы не хотел, чтобы ты повредила ее снова. Не прыгай с высоты и не бегай по пересеченной местности, — дразнит он, прежде чем погладить меня по голове и выйти за дверь, оставив меня с улыбкой смотреть ему вслед.

Я снова сгибаю икру и смеюсь от этого ощущения.

— Наконец-то, — бормочу я, прежде чем выйти из своей палатки.

Хильда настаивает, чтобы мы встречались каждый вечер. Мне нравятся наши занятия, и чем ближе я подхожу к чтению карт так же хорошо, как и она, тем дольше она настаивает, чтобы мы практиковались. Вот почему я оказываюсь в ее палатке за полночь, и мои глаза начинают стекленеть, когда я смотрю на стопку карт передо мной.

— Еще раз, — подбадривает Хильда, — и тогда мы сможем закончить на сегодня.