Цирк зажигает огни

– Будем работать с пёстрой по составу группой, часто менять программу, постараемся сделать её цельной и по продолжительности постараемся её довести до целого отделения, то есть примерно будем ориентироваться на час.

Такая установка братьев вполне устроила. Они ей придерживались и впредь. Это, скажем, у Филатова – только медведи, у Бугимовой – тигры и львы, у Александрова-Федотова питомцы поразнообразнее, но тоже только из породы кошачьих.

Часто вспоминали братья и завет замечательного зоолога Брема, в одинаковой степени популярный и почитаемый и у московских Дуровых, и у воронежских: «Чем больше человек любит животных, тем больше он становится человеком».

Ещё одна заповедь, которой братья свято следовали, – быть комическими укротителями, избегать сцен нарочито опасных, щекотящих нервы зрителей. Пусть в цирке радость будет беззаботной, но не бездумной.

Не раз обсуждался братьями и вопрос об артистизме на арене. Если в спорте натуга, нескрываемое напряжение ещё допустимы, хотя и нежелательны всё равно, то в цирке весь эффект пропадает, если артист не может скрыть трудностей, возникших при подготовке и проведении того или иного номера. В цирке так и говорят: «Искусство акробата не в том, чтобы научиться стоять на голове, а в том, чтобы всем своим видом показать зрителю, что ему это делать легко и приятно». И молодые Дуровы как к высшему благу стали стремиться к актёрской подаче каждого выхода на манеж с дрессированными животными. И тут, надо сказать со всей определённостью, и Юрию, и Владимиру, помогли их театральная выдержка, начальное театральное образование. Всё больший и больший интерес они стали проявлять к драматургии циркового номера и программы в целом: делали постоянные записи, сочиняли сценки, как правило, мимические, но сюжетные, довольно динамичные. К каждому номеру подходили с учётом возможностей каждого из животных. Так, например, родился номер «Кенгуру-боксёр», пользовавшийся у зрителей неизменным успехом. На ринг выходили кенгуру и Юрий Дуров. Боксировали они настолько профессионально, что зрители начинали забывать, что перед ними цирковой номер, и следили за ходом битвы, как будто находились в спортивном зале на соревнованиях по боксу.

А, по сути дела, в отработке этого трюка особенного мастерства дрессуры и не было. Так называемый исполинский кенгуру по самому строению своего тела, по жизненным навыкам словно предназначен природой к боксированию. Для этого животного характерна вертикальная поза, сильный корпус опирается на мощный хвост и на длинные задние ноги, короткие же передние ноги всегда готовы отбить направленный на них удар. Надевай на эти передние ноги боксёрские перчатки и приучай кенгуру к ним! А потом уже обучай животное видеть соперника и вести с ним бой.

Боксируя с кенгуру, Юрий Дуров играл роль не дрессировщика, а спортсмена, то есть, работа в большей степени была артистической, нежели цирковой. Бойцом он был темпераментным, страстным и заражал своим спортивным азартом весь зрительный зал цирка.

Далеко не всегда братья придумывали что-то не бывалое, оригинальное – порой они брали традиционный для Владимира Леонидовича номер и давали ему новую жизнь на арене. Так произошло с комической сценкой «Слон-парикмахер». У дедушки Дурова роль клиента играл карлик, а в сходном номере слон намыливал метлой и брил гигантской бритвой Юрия Дурова. Он садился в кресло с самым невозмутимым видом, а когда слон «перекармливал» его мылом, то делал вид, будто всё идёт нормально. Это создавало дополнительный комический эффект, и весь цирк покатывался со смеху.

Однако не следует думать, будто все микророли Юрия Дурова носили комический характер. Например, однажды братья создали сценку – пантомиму «Турксиб». Песок арены изображал песок пустыни. С арены за кулисы уходила лента железнодорожного полотна, где-то вдали вырисовывался силуэт паровоза с горящим фонарём как бы освещающим путь в завтрашний день. Владимир читал монолог о Турксибе, а Юрий изображал кочевника – киргиза, проводника верблюжьего каравана. Юрию предстояло сыграть и удивление, и восхищение новизной, и смутную тревогу, и передать какие-то зримые черты национального характера… Говорят, это у него получалось. Я, к сожалению, ранние программы Дуровых-внуков оценить не могу – видел их на арене уже зрелыми мастерами в послевоенные годы.

А тогда, в конце двадцатых – начале тридцатых годов братья Дуровы работали дружно и слаженно, переезжая из города в город, увлечённо экспериментировали и в области формы, и в характере содержания. Юрий Владимирович в беседах со мной называл эти годы «быстрыми». Цирковой конвейер гастролей тогда не утомлял, здоровье у всех было отменное, если случались травмы, то не значительные, без которых обойтись не может ни один дрессировщик.