Цирк зажигает огни

Последние два мои цирковые приключения были уже в Москве, в Театре зверей. Дурову кто-то вызвал в кабинет, а следующий номер был репетиционным. А в центре номера – огромный перуанский попугай Ара. Он был очень голоден и его надо было, как сказала Дурова, «чуть-чуть прикормить». Мне были даны две тарелки: одна с печеньем, а вторая – с клубникой! О! Такое искушение для меня!.. Ара был за ногу привязан к ножке стола, но в пределах метра-полутора мог передвигаться довольно свободно. Не мешает сказать, что у себя на родине такой громадный попугай ударом клюва сбивает на землю довольно толстую ветку. Мне не очень хотелось, чтобы моя рука была так же сбита. И я стал с Арочкой разговаривать. Интонацию чувствуют почти все существа, понимают, добрые слова или злые. Мои были добрые, но я по возможности незаметно чередуя печенье и клубничку, подкармливал и себя. Ара это «усёк» и стал трясти головой, издавая какие-то воинственные звуки, примерно такие: «Ах-ха-ха-а!». Я не стал испытывать судьбу и всё, что оставалось в тарелках, отдал своему пернатому приятелю.

Но всё же самое удивительное существо, с которым я подружился, была маленькая (для слонов, конечно!) слониха-девочка Даша. Она с Дуровой репетировала на большой сцене нового зрительного зала, а в этот момент в зал пожаловала наша киносъёмочная группа. Дело в том, что в самом конце 1983 года на студии «Лентелефильм» завершались съёмки нашего документального фильма о поэтах Ленинградского фронта, о прорыве блокады Ленинграда «Сорок первый наш год призывной…». Оставалось только интервью с Александром Межировым, москвичом. Приехать-то мы приехали, а с гостиницей вышла заминка, и мы остались с тяжёлой аппаратурой, голодные и продрогшие без крыши над головой. Пока я договаривался с Правлением Союза писателей СССР, пока нас оформляли в общежитие Литинститута, надо было где-то пробыть часа два, и Дурова нас любезно пригласила к себе.

Самая молоденькая из нас, администратор, увидев Дашу, бросилась к ней, как дошкольница с криком: «Ах, какая хорошая слоночка!». Этот порыв Дурова осадила решительно и резко: «Назад, девушка! Даша очень не любит женщин. А мужчины могут подойти и даже погладить Дашу по хоботу…». Однако было поздно: Даша резко наклонила голову, пошла на администраторшу, и так ей поддала, что та улетела за кулисы. Спасло её от травмы то, что она приземлилась на крепко свёрнутый второй занавес.

«Ну, вот! Что я вам говорила! Женщины! От Даши три шага назад!» Потом Дурова подхватила меня и тихо сказала: «Даша возбуждена и огорчена. Надо её как-то утешить. На вот это большое зелёное яблоко и сунь ей в хобот. Она тебя не тронет и будет очень рада… ». Я так и сделал и ещё нежно погладил Дашеньку по хоботу… Дашенька затрубила, подняв высоко хобот, а затем этим хоботом очень бережно обняла меня, обхватив пояс и плечи. Мы с Дашей немного «поговорили», но надо было продолжать репетицию. Съёмочную группу мы увели из зала и все вместе пошли осматривать конюшни, а Даша вдруг соскочила со сцены, довольно высокой, догнала меня у дверей, ещё раз обняла и затрубила, но её властно на сцену позвала Дурова.

Ля, погрустив, подумал: «А если это – любовь?..»

Марианна Сотникова Разноцветные снега (Стихи и песни о цирке и цирковых животных)

Как я с Дашей подружилась

Помню я слониху Дашу
из Театра
зверей.

Мне вначале было страшно
приближаться к ней.
Эта девочка-слониха
очень велика,
ходит грозно так и тихо,
на подъём легка!
На хвосте краснеет бантик.
Зритель очень рад!
Даша лучше всех собачек
веселит ребят.
Всё мотает головою,
хоботом трясёт
и про нас, мой друг, с тобою
понимает всё.
Я отправлюсь за кулисы,
к Даше подойду
близко-близко, близко-близко…
Прямо на беду!

Даша мне протянет хобот,
тёплый и смешной.
…Так друзей порой находят
родственных душой!

С тех пор слоны ушли из снов.
С тех пор я не боюсь слонов!

Учёные козочки

Мы – козочки учёные.
Рога у нас кручёные.
У нас звенят бубенчики.
Весёлые мы девочки!
Мы – козы не домашние,
мы – дикие, мы – страшные,
когда мы все на воле —
в горах или на поле.
А на арене цирка
ведём себя мы тихо.

Всех на свете красивей!