Цитадель

Он посмотрел на ее руки, ладони которых были покрыты красноватой сыпью, похожей на псориаз. Но это был нс псориаз,- края были не извилистые, а ровные. Неожиданно заинтересованный, Эндрью взял увеличительное стекло и стал внимательнее рассматривать ее ладонь. А женщина продолжала говорить серьезным, убеждающим тоном:

- И сказать вам не могу, как это мне мешает в моей работе. Я бы бог знает что дала, чтобы от этого избавиться.

Каких только мазей я уже не перепробовала! Но ни одна ничуть мне не помогла.

- Нет, и не могла помочь.- Он отложил лупу, испытывая удовольствие врача, который ставит трудный, но несомненный для него диагноз.- Это несколько необычное состояние кожи, мисс Крэмб. И бесполезно лечить его мазями. Причина тут - в вашей крови, и единственное средство от этого избавиться - соблюдать диэту.

- И никаких лекарств не надо? - Ее серьезное лицо выразило сомнение.Ни один врач мне еще этого' не говорил.

- А я вам это говорю.- Он засмеялся и, вырвав листок из блокнота, записал ей подробно, какую диэту ей следует соблюдать, какие блюда ей абсолютно запрещены.

Она приняла бумажку как-то нерешительно.

- Что ж... я, конечно, попробую, доктор. Я все, что угодно, готова испробовать.

Она добросовестно расплатилась с ним, постояла, словно все еще мучимая сомнением, потом вышла. И Эндрыо немедленно забыл о ней.

Десять дней спустя она пришла снова, на этот раз с парадного хода, и вошла в кабинет с таким выражением плохо скрытого восторга, что Эндрью едва удержался от улыбки.

- Хотите посмотреть мои руки, доктор?

- Да. - Теперь он-таки улыбнулся.- Надеюсь, вы не жалеете, что соблюдали диэту?

- Жалею!-Она протянула к нему руки в страстном порыве благодарности.Взгляните! Я совсем вылечилась.

Ни единого пятнышка. Вы не знаете, как это для меня важно... я и выразить вам этого не могу... Какой вы ученый!

- Полноте, полноте,- возразил Эндрью легким тоном.- Человеку моей профессии полагается знать эти вещи. Идите "себе домой и не беспокойтесь больше. Только не ешьте той пищи, которую я вам запретил, и никогда у вас на руках больше не будет сыпи.

Она поднялась.

- А теперь позвольте вам уплатить, доктор.

- Вы мне уже уплатили,- возразил он, испытывая легкое эстетическое удовольствие от созерцания собственного благородства. Он очень охотно принял бы от нее еще три с половиной или даже семь шиллингов, по искушение завершить это торжество своего искусства красивым жестом было непобедимо.

- Но, доктор...- Она неохотно позволила ему проводить себя до дверей, здесь остановилась и сказала на прощанье, все с той же серьезностью: Может быть, я смогу чем-нибудь другим отблагодарить вас.

Эндрью поглядел в поднятое к нему лунообразное лицо, и у него на миг мелькнула непристойная мысль. Но он только кивнул головой, закрыл за женщиной дверь и опять зг-Дыл о ней. Он был утомлен, уже отчасти сожалел, что отказался от денег, и во всяком случае меньше всего склонен был предполагать, что какая-то продавщица может быть ему полезна. Но он не знал мисс Крэмб. Кроме того, он совершенно упустил из виду одну возможность, о которой говорит Эзоп, а ему, как плохому философу, следовало бы это помнить.

IV

"Молодежь" у Лорье называла Марту Крэмб "Хавбек"1.

Грубоватая, некрасивая, неженственная до того, что казалась каким-то бесполым существом, она как будто совсем не подходила для роли старшей продавщицы этого единственного в своем роде магазина, бойко торговавшего нарядными платьями, роскошным бельем п мехами настолько дорогими, что цены их исчислялись сотнями фунтов. Но Марта была замечательной продавщицей, чрезвычайно уважаемой покупателями. Фирма Лорье, гордая своей славой, ввела у себя в магазине особую систему: каждая "старшая"

создавала себе свой собственный круг "клиенток", небольшую группу постоянных заказчиц, которых она одна обслуживала, изучив их вкусы, "одевала", "откладывала"

для них часть поступающих новых моделей. Между "старшей" и ее клиентками создавалась уже некоторая близость, часто на протяжении многих лет, и для этой роли Марта со своей честностью и серьезностью подходила как нельзя лучше.