Цитадель

- Я терпеть не могу получать счета. Позвольте мне сейчас расплатиться с вами.- Она подала ему сложенный чек на двенадцать гиней.- Само собой разумеется, я скоро приглашу вас опять. Я зимой обычно делаю себе прививку против насморка.

Она даже проводила его до двери на лестницу и здесь постояла с минуту. Ее холодное лицо осветилось наиболее близким подобием улыбки, какое он когда-либо видел на этом лице. Но оно быстро исчезло, и, сурово глядя на него, она сказала:

- Хотите послушать совета женщины, которая годится вам в матери? Оденьтесь у хорошего портного. Сходите к портному капитана Сэттона, Роджерсу, на Кондуит-стрит.

Вы мне говорили, что вы очень хотите выдвинуться. Но в этом костюме вы ничего не добьетесь.

Он шел от нее и всю дорогу мысленно ругал ее с прежней своей необузданностью. Лицо его пылало от обиды. Старая сука! И чего она сует нос, куда ее не просят, какое ей дело до него! Какое право она имела учить его, как одеваться!

Или она думает, что он будет играть при ней роль комнатной собачки? Вот где наихудший компромисс - в рабском подчинении условности. Его псддингтонские пациенты платили ему только три с половиной шиллинга, но зато они не предлагали ему превратиться в портновский манекен.

Впредь он ограничится только этим кругом пациентов и никому не будет продавать свою совесть.

Но это настроение прошло как-то само собой. Правда, Эндрью никогда ни капельки не интересовался состоянием своего туалета. Дешевый костюм из магазина готового платья всегда отлично служил ему, покрывал и защищал от холода, несмотря на свою неэлегантность. Кристин тоже, хотя и была всегда одета мило и опрятно, никогда не огорчалась из-за отсутствия нарядов. Она лучше всего чувствовала себя в шерстяной юбке и связанном ею самой джемпере.

Эндрью украдкой оглядел себя, свои неописуемые шерстяные брюки мешком, внизу забрызганные грязью. "Чорт возьми,- подумал он с раздражением,- а ведь она совершенно права. Как я могу в таком виде завербовать пациентов высшего класса? И отчего Кристин мне до сих пор ничего не говорила? Это ее дело, а не старухи Винифред.

Как фамилия того портного, которого она мне назвала?

Да, Роджерс на Кондуит-стрит. Я, пожалуй, действительно обращусь к нему".

Пока он дошел до дома, к нему уже вернулось хорошee настроение. Он помахал чеком перед носом Кристин:

- Видала, моя милая? А помнишь, как я прибежал к тебе из приемной с первым жалким заработком в три шиллинга? Ба! Нет, вот это - деньги, настоящий гонорар, какой и полагается доктору медицины! Двенадцать гинеи за любезные разговоры с дурой Винни и безвредные впрыскивания ей "Иптона Гликкерта".

- Что это за "Иптоп"? - спросила с улыбкой Кристин.

Потом вдруг с недоумением посмотрела на него.- Да ведь это, кажется, тот препарат, который ты так высмеивал?

Эндрью переменился в лице, насупился в сильном замешательстве. Кристин сказала именно то, что ему не хотелось услышать. И он вдруг рассердился, но не на себя, а на нее:

- Ах, пропади все пропадом! Никогда на тебя не угодишь, Крис! - Он повернулся и вышел, хлопнув дверью.

Весь этот день он дулся. Но на другой день опять повеселел. И отправился к Роджерсу на Кондуит-стрит.

Он был, как школьник, горд собой, когда две недели спустя явился вниз к Кристин в одном из своих двух новых костюмов. Костюм был темносерый двубортный и, по указанию Роджерса, дополнялся воротничком с уголками и темным галстуком в тон. Без всякого сомнения, портной с Кондуит-стрнт был мастер своего дела, а ссылка на капитана Сэттона побудила его одеть Эндрью с особой тщательностью.

Как раз в это утро Кристин выглядела хуже обычного.

У нее немного болело горло, и она закутала шею и голову старым шарфом. Она разливала кофе, когда Эндрью предстал перед ней в столь ослепительном виде. Она была так потрясена, что некоторое время не могла произнести ни слова.

- Ох, Эндрью! - ахнула она.- Замечательно! Ты куда-нибудь идешь?

- Иду? Конечно, иду, на работу, к больным.- Он был так доволен собой, что держал себя почти вызывающе.- Ну, как, нравится?

- Да,- ответила Кристин, но не так быстро, как ему хотелось.- Очень... страшно шикарно, но... - она усмехнулась,- по это точно не ты.

- Ты, кажется, предпочла бы, чтобы я всегда имел вид бродяги.

Она промолчала, но рука ее, державшая чашку, вдруг сжалась так, что под кожей заболели суставы. "Ага,- подумал Эндрью,- задело за живое!" Он окончил завтрак и пошел к себе в кабинет.

Через пять минут и она пришла туда, все в том же шарфе на шее. Глаза у нее были нерешительные, умоляющие.

- Милый,- сказала она,- пожалуйста, не перетолковывай моих слов. Мне ужасно приятно видеть тебя в новом костюме. Я хочу, чтобы у тебя было все, все самое лучшее. Ты извини, что я так выразилась давеча в столовой, но понимаешь, я привыкла считать тебя... ох, это ужасно трудно объяснить... я всегда считала тебя человеком, который...-пожалуйста, не пойми меня опять превратнокоторому решительно все равно, какой у него вид и что думают люди о его внешности. Помнишь, мы видели с тобой голову работы Эпштейна. Что ж, разве ей нужна полировка и отделка?