Цитадель

За своей порцией вареной камбалы Джилл тактично пояснил Эндрью, трудившемуся над отбивной котлетой, что ближайшее собрание не состоится и не может состояться раньше 18 сентября, что профессор Челлис в Норвегии, доктор Морис Гэдсби — в Шотландии, сэр Вильям Дьюэр, председатель комитета, — в Германии, а его, Джилла, прямой начальник, мистер Блейдс, отдыхает с семьей в Фринтоне.

В полном смятении мыслей вернулся в этот вечер Эндрью домой к Кристин. Мебель свою они сдали на хранение и, чтобы иметь время осмотреться и найти подходящее жилье, сняли на месяц маленькую меблированную квартирку на Эрлс-корт.

— Можешь себе представить, Крис, — они еще ничего для меня не подготовили! Мне предстоит целый месяц пить молоко, читать «Таймс» и старые протоколы, — да, и еще вести длинные интимные беседы о хоккее со старухой Мейсон.

— Ты бы лучше ограничился беседами с твоей собственной старухой. Как мне здесь все нравится, милый, каким прекрасным кажется после Эберло! Я сегодня уже проделала маленькую экскурсию — в Чельси. Видела дом Карлейля и Тейтовскую галерею. У меня составлен целый план того, что нам с тобой надо проделать. Можно поехать пароходиком вверх до Кью. Подумай, мы увидим там знаменитый парк! А в будущем месяце в Олберт-холле концерт Крейслера[27]! Да, и мы должны посмотреть на памятник, чтобы узнать, почему все над ним смеются. И потом здесь сейчас гастролирует нью-йоркская труппа... И было бы очень мило, если бы мы с тобой как-нибудь позавтракали вместе в ресторане. — Она протянула ему свою маленькую руку. Эндрью редко видывал ее в таком веселом возбуждении. — Милый! Пойдем куда-нибудь обедать. На этой улице есть русский ресторан. Судя по виду — хороший. Потом, если ты не особенно устал, мы можем...

— Послушай! — запротестовал Эндрью, в то время как она тащила его к дверям. — Ведь ты, кажется, считалась единственным благоразумным человеком в нашем семействе! Впрочем, Крис, после тяжких трудов моего первого дня на службе я не прочь весело провести вечер.

На следующее утро он прочитал все бумаги на своем столе, подписал их и в одиннадцать часов уже слонялся без дела по кабинету. Но скоро ему стало слишком тесно в этой клетке, и он устремился за дверь, решив обследовать все здание. Оно показалось ему столь же мало любопытным, как морг без трупов, пока, дойдя до самого верхнего этажа, он не очутился вдруг в длинном помещении, частично превращенном в лабораторию, где на ящике из-под серы сидел молодой человек в длинном грязном белом халате, с безутешно мрачным видом полировал себе ногти и курил папиросу, от которой табачное пятно на его верхней губе становилось все желтее.

— Алло! — сказал Эндрью.

Минутная пауза, затем незнакомый молодой человек ответил безучастно:

— Если вы заблудились, так лифт — направо, третья дверь.

Эндрью прислонился к опытному столу и вынул папиросу. Он спросил:

— А вы здесь чаем угощаете?

Тут молодой человек в первый раз поднял голову, угольно-черную, тщательно причесанную и странно не гармонировавшую с поднятым воротником засаленного пиджака.

— Только белых мышей, — ответил он, оживляясь. — Листья чая для них весьма полезны.

Эндрью засмеялся, быть может потому, что шутник был на пять лет моложе его. Он сказал в виде пояснения:

— Моя фамилия Мэнсон.

— Этого я и опасался. Так вы теперь включились в компанию забытых людей. — Он выдержал паузу. — А я доктор Гоуп. По крайней мере раньше полагал, что я Гоуп. Теперь же я определенно бывший Гоуп.

— А чем вы здесь занимаетесь?

— Одному Богу известно и Билли Пуговичнику, то есть Дьюэру. Часть рабочего дня я сижу и размышляю. Но больше всего просто сижу. Иногда мне присылают куски разложившихся шахтеров и запрашивают о причинах взрыва.

— А вы отвечаете? — вежливо осведомился Эндрью.

— Нет, — резко возразил Гоуп. — Я... на них!