Цитадель

- Сушатся. Я их постирала! – торжественно заявила девочка.

Томка опешила.

- Ма Тереза, ты учиться приехала или ухаживать за наглым рыжим пройдохой, пользующимся твоей доверчивостью и добротой?

- Но он же такой одинокий! Его тут никто, совсем никто не любит! Тебя не было, он лежал с печальными глазами и скулил!

За спиной Чиа бесшумно разошлись ветки кустарника, вылезла наглая морда с проплешинами и, обнажив кривущие редкие зубы, попыталось скривить торжествующую улыбку.

- Неблагодарная сволочь! – прошипела Томка.

- Я?!

- Человек твой!

- Он хороший! – упрямилась девочка.

- Согласна, он хорошая сволочь. Причем мерзкая, нагло садящаяся на хрупкую девичью шею! – Тамара подозрительно прищурила глаза. - Поди, он подъедает?!

- Нет! Это есть невозможно! Оно колючее и горчит.

- И ты уже отведала?! Мало моркови брать со склада, надо еще и плоды понадкусывать за компанию?

- Но он был такой голодный! А штах попробовала, чтобы за Сахатеса заступиться. Он бы такое ни за что есть не стал!

- Прибью, мерзавец! – погрозила Тома. – Так и знай: доберусь, хвост откручу!

- А он уже отпал! – радостно заверила Чиа.

- Тогда прижму, что еще не отпало!

Подружка задумалась. А когда до непорочного детского ума снизошло озарение, покраснела и опустила голову.

Садик не был садом в прямом смысле. Скорее это был большой огород, за которым кто-то с любовью и заботой ухаживал, подсаживая все новые полезные и экзотические для этих мест травы, кустарники и деревья. Изумрудный тон преобладал, но были и нежно-зеленые кустарники с красными ягодами и с насыщенно-темными бархатными листьями. Разноцветные ковры мелкой поросли сиреневых, фиолетовых, белесых цветов оттеняли разросшиеся кусты с крупными оранжевыми, малиновыми и синими благоухающими цветами. А свернув по тропинке, перед взором предстала высокая стена, увитая до верха ползущим плющом, и огромная красочная клуба петуний. Увидев знакомые, почти родные цветы, Тамара замерла.

- Красотища! – куда она не поворачивалась, там было торжество красок. – Я бы за порчу такой красоты сама покусала!

- А брат Тауш не кусается! – поддела Чиа.

- Куда уж мне темной до милых братцев.

Девочка ловко, по только ей ведомой дорожке, пробралась к стене. Томка, как слон в посудной лавке, последовала за ней, но, как ни старалась, пару раз услышала хруст ломающихся цветочных стебельков.

- Не кусается? Это хорошо! – крадясь по плотному цветочному ковру, бурчала Тома. - Еще бы палку забыл по дороге.

Вьющийся куст имел ползущие тонкие стволы, оглядывая которые, высоко от земли заметила сиротливые колючки. Потрясла заросли, но ни один плод не соизволил свалиться. Пришлось подсадить Чиа. Та, обмотав руку платком, сорвала его и протянула Томе. Многочисленные тонкие, короткие колючки, как у кактуса, укололи руку.

- Глянь! И этот надкусанный! – возмутилась Тамара. - Оно точно не сладкое внутри? Может ты пробовала недозревший плод?

- Других не было.

Тома скептично посмотрела на колючую грушу. А потом оглянулась вокруг, ища взглядом, обо что бы ее расколоть.

- Даже не смей! – раздался возмущенный мужской голос. – Четыре штаха осталось, и те съесть хотят!

- Ну, надо же оценить, чего вас лишают!

- Меня много чего лишают! И все твои воспитанники!

- Надеюсь, что я достаточно хорошо готовлю, чтобы они перестали обдирать ваш сад.

- Так это ты их сегодня грызунами кормила? – от возмущения голос Тауша стал писклявым. - О, Боги, Боги! Теперь они как гусеницы, все подчистую сгрызут! Но ныне их и понять можно. Я бы тоже предпочел траву, чем твою стряпню! Ладно, пусть поедают, не изверг же я, голодных детей последней радости лишать!

- А они съели. Даже добавки просили! – возмутилась, задетая за живое, Тома.

От ее слов мужчина схватился за сердце.

- Боги! До чего отроков довел! Пожалел травы, а они согласны безропотно мерзких тварей есть! – в его голосе и лице появилось столь глубокое раскаяние, что Томка растерялась: обижаться, плакать ей или смеяться.

- Чудесно, я им так и передам: вы - добрый человек, разрешили съесть все!

Мужчина онемел.

- Не - не – не! – раздалось спешное, возмущенно брюзжание. - Так от моего лечебного огорода ничего не останется. Еще отравиться могут! Это ваше страшилище может штах сожрать и невредимым оставаться, а дети…

- Невредимым? – переспросила взволнованная Тамара. – Чиа, давно гадость ела?

- У-утром! – заикаясь, ответила девочка.

- Ма-ма! – теперь Томка схватилась за сердце. – Она съела! Что делать? Что теперь делать?!

- Ничего. Воды больше пить. Хоть мучиться не будет от … - он не успел договорить, потому что перепуганная Тамара метнулась к нему, вцепилась в грудки туники и начала потряхивать: - Сделайте! Сделайте что-нибудь! Она юна, ей еще рано умирать…

Потрясенный Тауш молчал, и она стала трясти сильнее, пытаясь вытряхнуть из него если не обещание спасения, так хотя бы душу.

Очнулась, когда кто-то с силой стал ее оттаскивать от него.