Цитадель

— Кто ты, ирод, отвечай?! — голос старика становился все громче, и тогда отец Марк почти инстинктивно, охватил его свободной рукой за горло и изо всех сил сжал кадык. Последнее, что успел прошептать умирающий священник, было слово, похожее на «дьявол».

Он еще некоторое время после этого бился бессильным телом в руках своего наследника. Сдавливая ему горло отец Марк неотрывно смотрел на группу беседующих господ. Не дай бог кому-то из них придет в голову обернуться. Отец Марк покрылся мертвецким потом, даже рука, душившая наблюдательного старика, сделалась мокрой.

Не дай бог, обернуться!

Отец Мельхиседек последний раз дернулся и сделавшись вдруг много тяжелее, повис на плече у своего убийцы. Тот, помедлив еще секунду для страховки, убрал руку с его горла. И только в этот момент шевалье де Труа посмотрел в их сторону.

— Спасибо, господи, — искренне прошептал отец Марк и изо всех сил помахал рыцарю рукой. Тот сразу же, почуяв неладное, подбежал, задыхаясь.

— Он попросил проводить его в церковь, — но вдруг стал задыхаться, торопливо и потрясенно объяснил отец Марк. — Сердце не выдержало. Он хотел умереть, стоя на коленях во время молитвы.

Голова отца Мельхиседека была опущена на грудь и белых следов от убийственных пальцев видно не было…

— Отнесем его в дом, — прошептал отец Марк.

— Но он, — по щекам шевалье де Труа текли слезы, — он же хотел в церковь.

— Туда можно вносить только омытое тело.

— Его душа всегда была омыта святым духом, — сказал рыцарь и слезы из его глаз потекли еще пуще.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. ДУХОВНИК

— Мой отец был родом из лангедокских Труа, а матушка была дочерью весьма небогатого рыцаря из свиты герцога Бургундского. Ни родовитостью, ни положением она никак не могла равняться с отцом. Это был брак по любви, и поэтому вызвал раздражение среди отцовских родственников. Разрыв этот продолжался до самой смерти моих родителей, последовавшей в прошлом году. Как и следовало ожидать, неприязнь отцовских родственников распространилась и на меня, они относились ко мне как к бастарду. Ненависть к Бургундии и бургундцам застила им глаза. Они начали ходатайствовать перед королем Филиппом-Августом о лишении меня ленных прав. И сколь беззаконным ни было это ходатайство, они не оставляли своих намерений. И тогда я отчаявшись, потеряв родителей, горячо любимых мною, гонимый злобными преследованиями родственников, решил покинуть Францию и отправиться за море. Еще при парижском дворе я был посвящен в рыцари, и в сердце моем воспылало желание отдать несчастную жизнь мою какому-нибудь благому делу. Я узнал, что палестинским государям всегда требуются воины, ибо год от года сарацинский натиск нарастает. Но прибыв на место я увидел, что жизнь здешняя по большей части пребывает в сонном запустении. Мне хотелось действия, героического и немедленного. Я узнал, что только орден храма Соломонова ведет с сарацинами непрерывную и беспощадную борьбу, никакими перемириями не прерываемую, даже когда объявлен мир между королем Святого города и султаном Вавилонским.

Разумеется, я поспешил обратиться в капитул ордена с просьбой о зачислении меня в престижные ряды воителей за веру. Я и происхождением своим, и всем прочим вполне мог претендовать на честь быть принятым. Мне отказали, но предложили, сообразно с существующими правилами, выдержать годичное послушание. Мне надлежало немедленно удалиться из столицы в место, по возможности пустынное, и там предаваться очищению помыслов с помощью молитвы и поста. А также совершенствованию воинских навыков… Поначалу и тут сыграла роль моя молодость, я хотел обидеться и обратиться к иоаннитам, ибо те предлагали мне свой плащ сразу, но, подумав, решил не спешить. Во-первых, меня ничуть не привлекала роль больничного сидельца. Я рассчитывал наносить раны (врагам), а не врачевать их, а во-вторых, я узнал, что испытательный срок у храмовников вещь обычная, и ничуть не унизительная даже для самых родовитых претендентов, и избавлены от нее разве только особы королевской крови. И вот я здесь.

Была, кстати, и еще одна причина, по которой мне все равно пришлось бы ждать вступления в орден — денежный взнос. С собою я взял денег не слишком много, мне пришлось посылать за ними за море, домой. С их получением тоже произошла заминка, мои лангедокские родственники соглашались мне выслать нужную сумму только в обмен на мои тамошние владения. Переписка заняла немало времени. Лишь в ближайший месяц я жду поступления необходимых мне денег.