Цитадель Гипонерос

Ему украдкой показалось лицо Катьяж, и У Паньли понял, что она, даже пожертвовав частью своего необычайного дара ясновидения ради связи с ним, продолжала приглядывать за любимым из своей деревни на плато Абразз. Она его заверяла, что будет рядом, когда придет в ней нужда, и ни пространство, ни время не помешали ей сдержать свое обещание.

Оказавшись в трех метрах от У Паньли, оват ринулся в молниеносную атаку.

— Не дай ему тебя коснуться.

У Паньли заметил, что офицер-притив не столько норовил нанести решающий удар, сколько лишь стремился войти в контакт. Он сделал вид, что уходит влево, но когда его противник клюнул на финт, нырнул направо. Хотя оват, увлеченный собственной инерцией, не смог уйти с курса, он сделал рукой размашистое круговое движение.

У Паньли отпрыгнул назад и углядел, как мелькнули отблески света вдоль черного мягкого рукава, просвистевшего в нескольких сантиметрах от его щеки. Оват извернулся как кошкокрыса и снова бросился в его сторону, за щелями его маски блеснули глаза У Паньли отбежал к стене, схватился за древко копья, сдернул его с крюков и направил на своего противника. Ржавое железо скользнуло по подбородочному ремешку жесткой маски и порезало офицеру шею. У Паньли отдернул копье, чтобы ударить еще раз, но на обратном ходу наконечник зацепил маску и сорвал ее, словно крышку с коробки. С открывшегося лица овата хлынул фонтан крови, притив душераздирающе взвыл и сделал пару неверных шагов. Застывший от ужаса У Паньли понял, что маска — это не просто съемное забрало, а вторая кожа: толстая, жесткая, привитая к лицу на трансплантатах, вживленных в виски, скулы, щеки, подбородок. Эти коротенькие отростки плоти порвались и из них лилась кровь. Под родной кожей, истончившейся до полупрозрачности, виднелись мышцы лица и сетка вен. Чудовищный трансплантат лучше любых долгих слов показывал, как устроена внутри секта Притивов. Он символизировал вечную привязь, слепое повиновение, фанатизм, он был свидетельством жизни, посвященной искусству убийства во всех его формах, он объяснял причины, по которым организация Притивов, основанная раскольниками из числа рыцарей-абсуратов, так разрослась, так преуспела в межпланетном масштабе.

Оставшись без своей маски, а с ней лишившись задиристой безликости, оват превратился просто в страдающего человека. У Паньли различал под залившей лицо кровью его светлые глаза, анемичные губы, сузившиеся до двух розоватых линий, глубокую округлую отметину, оставленную на лбу верхней секцией трансплантата. Было заметно, как притив пытался восстановить самоконтроль и продолжать битву с рыцарем — своим исконным врагом, но потеря маски явно нанесла ему травму, отняла у него большую часть силы, как у тех героев доисторических времен, чья мощь заключалась в волосах или в языке.

Наемник бросился на У Паньли, но его атака походила скорее на отчаянный порыв умирающего, чем на реальную попытку переломить ход битвы. Рыцарю достаточно было отступить на шаг, твердо упереться ногами и выставить копье — оват сразу же на него наткнулся шеей. Железо пронзило горло офицера, взвизгнуло на шейных позвонках и вышло из-под затылка. Оват рухнул всем телом на плитки пола.

Измученный, весь в поту, У Паньли припал на одно колено и обежал взглядом трупы. Двое наемников, пораженных криком смерти, умирали, не издавая ни стона. В комнате повисла тишина смерти, присущая полям сражений после боя. Тяжелый дух крови перебивал запахи пота и плесени.

У Паньли опасался, что в больших деревянных дверях появятся другие наемники, встревоженные шумом, а он, пока что неспособный отыскать путь к озеру Кхи, не сможет оказать им приличествующего рыцарю сопротивления.

Несколько минут спустя он встал, пододвинул под высокое слуховое окно стол, забрался на него и огляделся. Сначала он увидел дворец из своего видения — грандиозное строение (куда большее, чем он ожидал), окруженное семью башнями. Дворец находился от него недалеко, максимум — в нескольких сотнях метров. К этому вдобавок выяснилось, что комната, в которой он очутился, располагалась на четвертом этаже здания казармы, и что во внутреннем дворе, примерно метров на пятнадцать ниже, кишат сотни наемников.

Он с беспокойством взглянул на деревянные двери.

Выбраться из этого здания будет непросто.

Глава 13

Ты придворный, и злодейство — это твое имя,

Чтоб тогда твоя же спесь тебя же придушила.

Твое дело разойдется с клятвами твоими,

Чтоб тогда с твоих же врак тебя же и тошнило.

Отрывок из осгорской детской считалочки

— Ваше Святейшество, вам следует пойти в ремонтную мастерскую и устраиваться в подготовленном для вас деремате, — сказал Мальтус Хактар.